Теперь, когда дети выросли, а доктор сказал, что осталось мало времени, я не собирался тратить жизнь на спокойных женщин, на надёжных подруг, кухонных актрис, которые всегда говорят по сценарию.
А вы с кем коротаете ночи?
– Одна. Кручусь и плачу в подушку.
– А вам не хочется…?
– Придушить мужа? Время от времени появляется такое желание. Ненавижу тех, кто может спокойно, крепко спать.
Монт расхохотался:
– Я тоже.
Я каждый день начинаю с молитвы, чтобы он смог убежать ото всех, кто хочет сбить его с цели; чтобы не дрожал и не прятался в нору, где есть диван и телевизор, а из кухни пахнет куриным супом.
Нельзя просто так покидать вещи, которые дарили счастье. Вещи всё помнят. Счастливые вещи помнят счастье. Карусели – счастливейшие их железок. Эту нужно лишь покрасить, поменять лампочки, пересадить ей сердце.
Кто-то сказал мне, что самурай должен принять решение не позже девятого вдоха, иначе обречёт себя на мучения.
Франческа пинала стулья и швыряла о стену тарелки, только когда была одна. Для жениха она отбирала слова, как отбирают фрукты на праздничный стол.
Кости влюблённых в солнце должны лежать на вершине. Кости влюблённых в деньги гниют в долине.
Чтобы он мог писать, дома я закатывала ему правильные скандалы: в городе, знаете ли, мало что вдохновляет. Шантажировала его, что уйду к другому – он пил воду из источника своего разбитого сердца, картины получались пронзительные, хорошо продавались. В творчестве главное – чувство.
Я пробовал заинтересовать себя резными глыбами – тщетно. Карфаген оказался руинами, подсвеченными розовым утренним солнцем. В Суссе, по дороге в Тунис, в Сиди-бу-Саиде – везде, где была она, было счастье. Теперь счастье осталось в чьём-то брошенном доме в нескольких километрах отсюда.
– Как я найду Ифиджению? – спросил я дядю Адрастуса, который подарил мне свой секрет на совершеннолетие.
– Узнаешь её, едва увидишь, – ответил он с такой улыбкой, словно катал во рту засахаренный абрикос. – Только поезжай непременно в конце октября. В ноябре уже поздно.
Cлайд с цитатой