— Блейн, здесь нечего стесняться.
— Да, есть чего!
— Когда тебя застукали за твёрком — это просто как ночной кошмар.
— Блейн, здесь нечего стесняться.
— Да, есть чего!
— Когда тебя застукали за твёрком — это просто как ночной кошмар.
— Слышал? Весь кампус стоит на ушах.
— Это школа искусств. Они стоят на ушах, даже если в автомате закончились мармеладные червячки.
Правда в том, что все мы были когда-то безответно влюблены, и делали то, чего не стоило.
— В Библии говорится, что мерзко мужчине возлежать с другим мужчиной, но мы делили палатки в скаутском лагере и спали рядом все время... Выходит, скаутский отряд — это мерзость?
— Знаешь, что ещё значится в Библии, как «мерзость» — поедание лобстеров, высадка разных культур на одном поле, выглядеть гордо. А что не «мерзость»? Рабство.
— Чувак, у тебя огромный рот. Сколько яиц туда влезает?
— Не знаю, никогда не брал яйца в рот. А ты?
— Я заказала ему место в зале. Знаю, это глупо, но он всегда заставлял меня пообещать, что я достану ему билет на мою премьеру на Бродвее.
— Это не глупо. Это мило.
Жизнь — это целая серия решений, большая комбинация моментов: из маленьких собираются большие, которые определяют твою суть.
Если бы ту энергию, что ты тратишь на издевательства, ты вкладывал в хор, то стал бы одним из самых талантливых парней в школе.
Однажды вы все уйдёте. И всё это, все мы — всё останется лишь туманными воспоминаниями. Вспомнить все имена займёт одну секунду. Кого-то вы вспомните благодаря песням, которые вы пели вместе, или благодаря соло, которые вы получили или не получили. У жизни есть только одно начало и один конец. А всё остальное — это длинная середина.