Мне вдруг стало так хорошо, что я решил никуда пока не идти, чтобы не расплескать это удивительное ощущение покоя и воли...
И мне становится хорошо, сладко и полно где-то в потаенной глубине, как будто душа пробудилась после долгой спячки, тут же стырила банку клубничного варенья из бабкиного буфета и слопала за один присест, запивая горячим чаем. Как-то так.
Но год, казалось нам, это целая вечность, и «через год» — все равно что «никогда», потому что все, что не прямо сейчас, — и есть никогда.
... мы оба начинаем хохотать, громко, взахлеб, как бывало в детстве, когда остановиться совершенно невозможно и всякая попытка успокоиться только подливает масла в огонь.
Как почти все, что я делаю, эти заметки не нужны и не интересны никому, кроме меня самого.
Одиночество — не только возвышенная потребность мятущейся души, но и более-менее надежная гарантия, что в ближайшее время тебя никто не съест.
На то и трава, чтобы по ней ходить. Таково ее предназначение. Трава, по которой не ходят, все равно что человек, к которому никто никогда не прикасался, оберегая от стресса.
Я многое могу вытерпеть, просто не одобряю пытки, особенно платные – даже со скидкой.
Как же, оказывается, просто прослыть монахом – достаточно не выкладывать интимные подробности своей жизни всем желающим послушать.
Бессонница — превосходная штука, если отрешиться от телесных неурядиц и сосредоточиться на дивным образом преобразовавшейся реальности.
Cлайд с цитатой