Мы все одиноки. Такова жизнь.
Куда ни приду — все то же. Мне никто не радуется. Смеются и не радуются.
Мы все одиноки. Такова жизнь.
... В современном мире нам всегда есть, с кем обменяться парой слов... Однако такое общение не спасает. Некоторые носят свой личный необитаемый остров с собой. Они ходят на работу, ругаются с бухгалтерией, сплетничают за обедом, берут книжки в библиотеке, флиртуют с девушкой из очереди... Но их необитаемый остров от этого не становится более заселенным. Пещера Робинзона пуста, и шаги его отдаются гулко, он никому не нужен в этом мире, бедный щетинистый Робинзон. Умри он сейчас – сотрудники в офисе покачают головами и забудут уже к следующей пятнице, когда поделят между собой канцтовары с рабочего места, а остальные – даже и не узнают...
Мне кажется, будто изо дня в день я всё глубже спускаюсь в угрюмое подземелье, стен его я не могу нащупать, конца его я не вижу, да и нет у него, быть может, конца! Я иду, и никто не идёт вместе со мной, рядом со мной; один, без спутников, совершаю я этот мрачный путь. Это подземелье — жизнь. Временами мне слышатся голоса, крики, шум... Я ощупью пробираюсь навстречу невнятным звукам, но я не знаю, откуда они доносятся; я никого не встречаю, никто в этой тьме не протягивает мне руки. Понимаешь ты меня?
Теперь мне за тридцать — и что впереди? Одна серая мгла, скучное, однообразное продолжение впредь; начать новую жизнь поздно, продолжать старую невозможно. Сколько начинаний, сколько встреч... и все окончилось праздностью и одиночеством.
Очень часто мы захламляем свои жизни, как кладовку, ненужными вещами, людьми, чувствами, капризами. А вычистив это вещехранилище, понимаем, что в погоне за скоротечным ширпотребом упустили из виду гений чистой красоты — любовь, оставив себе лишь бессрочный абонемент в одиночество.
Жить очень сложно. Очень мало любви и много одиночества. Долгих трудных часов, когда никого нет или, вообще, никто не нужен. Ещё хуже в компании: или говоришь без умолку, или молчишь и всех ненавидишь.
У каждого из нас бывают и радости и несчастья, но радостью мы стараемся поделиться с близкими, а горе стремимся пережить в одиночку.