Как отсечённая рука
Болит и ноет в месте жеста,
В душе моей саднит пока
Твоё пустующее место.
– Шурик, ты помнишь, что «Фауст» – это в каком-то смысле наш первоисточник? – спросила Катька. – Вместо удовлетворения на склоне лет Фауст чувствует лишь душевную пустоту и боль от тщеты содеянного. Этим, Шурик, все сказано о так называемой любви. Слышать этого слова не могу, надо законом запретить его произносить.
Горло болело. Я не мог дышать. Откуда-то доносились крики. А потом я понял, что горло у меня болело потому, что кричал я.
Ну, и в итоге всем, кто потерял, хочу сказать: боль потери уляжется, подсотрется, размоются краски; все позабудется, хоть и не до конца, но заживет и кровоточить уже не будет; напоминать о прошлом будет только шрам, поэтому крепитесь и терпите.
— О, это и есть Портальная пушка?
— Да. Три строчки расчётов, разделяющих мою жизнь человека от жизни бесчувственного призрака.
Должно быть безмерно ужасно потерять того, кого сильно любишь, в одну секунду, в одно мгновенье. И они навеки ушли и нельзя ничего сделать, чтобы это изменить или вернуть их.
There’s a hole running through the centre of my stomach. You must have felt a bit awkward because you can probably see it. Even in this light. Mostly people choose not to talk about it. Some people say that they’re sorry about that, yes, they can see my hole.
Знаешь, в детстве, тебе было лет пять, ты начал задавать вопросы «Почему у нас нет мамы? Почему мы вечно переезжаем? Где папа?». А он вечно исчезал на несколько дней. Помню, я умолял «Не спрашивай, Сэмми, тебе лучше не знать». Я хотел, чтобы твоё детство продлилось бы чуть больше. Я пытался защитить тебя, сберечь. Папе говорить было бесполезно. Я отвечал за тебя, понимаешь? У меня была работа, эта работа. И я завалил её, схалтурил. Прости меня за это. Наверное, моя судьба — подводить любимых людей. Я подвёл отца, а теперь, выходит и тебя тоже подведу, да? Как же так? Как мне дальше с этим жить? Что мне теперь делать? Сэмми, что мне теперь делать? Что мне теперь делать?!
Есть раны, которые не заживают никогда. Бывает, ты чувствуешь боль не сразу. Какое-то время ты живешь по инерции — тебе кажется, что ничего не изменилось. И все, что произошло — только сон, летучая греза. Вот сейчас ты проснешься, и все будет, как прежде. Но проходит время, а тягучий кошмар продолжается, и в один прекрасный день ты, наконец, всем сердцем, всем разумом, всем существом своим осознаешь реальность утраты. Ты понимаешь, что никогда, никогда больше не поговоришь с дорогим тебе человеком, не увидишь его на пороге, не коснешься его руки, не заглянешь в глаза. Его больше нет. От этой мысли тебе захочется колотить кулаками о стены, захочется бежать, куда глаза глядят — но ты знаешь: убежать от этого невозможно, ничто не сможет избавить тебя от этой боли. И теперь тебе с этим жить.
Неважно, насколько хорошо ты знаешь человека. Если он в какой-то период твоей жизни становится к тебе на каплю ближе остальных, тебе будет больно его потерять.
Cлайд с цитатой