Моё имя для неё теперь, пожалуй — никто,
Но страшно признаться мне,
Что фигура в лиловом пальто,
Навеки застыла в моей зиме.
Моё имя для неё теперь, пожалуй — никто,
Но страшно признаться мне,
Что фигура в лиловом пальто,
Навеки застыла в моей зиме.
Запахи имеют ту особенность, что навевают воспоминания о прошлом с его звуками и ароматами, несравнимыми с теми, что тебя окружают в настоящем.
Отпуск… как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось. И ведь правда, друзья мои, разве может какой-нибудь немец, англичанин или японец несколько дней в году отрываться так, чтобы потом приходить в себя одиннадцать месяцев? Кто из нас с вами не пил водку под палящим солнцем Египта или не просил турецких аниматоров спеть «Подмосковные вечера» душной антальской ночью? А рыцарские турниры на родине корриды, где мы дружно вопим: «Шайбу, шайбу»? А несчастные католические священники в Ватикане, которые лихорадочно начинают молиться, когда мы, дыхнув на них перегаром, нетрезвым голосом требуем подвести нас к иконе «Неупиваемая чаша»? А бедные жители Канарских островов, которых, как дятлы, долбим: «Где у вас тут канарейки гнездятся?» Что, нахлынули воспоминаньица? Потянуло на отдых?
Я отдался своей фантазии и воспоминаниям. Бывает, что это единственное, что тебе остаётся делать, чтобы спастись, — ничего другого. Жалкий фокус, но срабатывает всегда.
Мы порой переживаем ужасные события, и если мы не можем их обойти или забыть, нам приходится принять свои воспоминания. Чем быстрее ты преодолеешь это, чем скорее скажешь: «Да, это случилось, и я ничего не могу с этим поделать», тем раньше начнешь жить своей собственной жизнью.
Наступит момент... с которого твои собственные воспоминания, истории да приключения будут единственным, что тебе останется.
Воспоминание о зле, причинённом мужу, возбуждало в ней чувство, похожее на отвращение и подобное тому, какое испытывал бы тонувший человек, оторвавший от себя вцепившегося в него человека. Человек этот утонул. Разумеется, это было дурно, но это было единственное спасенье, и лучше не вспоминать об этих страшных подробностях.