Люди везде одинаковые. Другими они становятся, только когда кого-нибудь любят. Только это и меняет людей.
0.00
Любовь бессмертна и дает бессмертие всему, что нас окружает. А ненависть умирает ежеминутно.
Уильям Сароян. Эй, кто-нибудь!
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатой— Когда кто-то мне понравится – это изменит мой мир! Изменит меня!
— Любовь — не буря, меняющая мир, она лишь слегка касается наших жизней.
Вот ту женщину, которая является ТВОЕЙ матерью, я и люблю. И твоего отца. И родителей твоего отца. И родителей твоей матери. Я люблю их всех. Ты знаешь, со мной не было этого раньше. А все-таки они ужасные люди.
Мы любим друг друга. С голоду, разумеется. Но любовь есть любовь, как бы она ни возникла.
Нет конца обетам и изменам,
Нет конца веселым переменам,
И отсталых подгоняют вновь
Плетью боли Голод и Любовь.
Видишь, наверху, на горах, лежит снег. И ты думаешь, что там лишь один снег. Но это не так. Там три снега, причем это можно ясно увидеть и различить даже отсюда. Один снег — прошлогодний, второй, тот, что виднеется под ним, позапрошлогодний, а верхний — снег этого года. Снег всегда белый, но каждый год разный. Также и с любовью. Не важно, сколько ей лет, важно, меняется она или нет. Если скажешь: моя любовь уже три года одинакова, знай, что твоя любовь умерла. Любовь жива до тех пор, пока она изменяется. Стоит ей перестать изменяться — это конец.
Поиск Любви меняет нас. Нет такого человека, который не возмужал бы на этом пути. Едва начинаешь поиск Любви — и сразу меняешься внутри и снаружи.
Не бойся снова полюбить. Открой свое сердце и иди туда, куда оно зовет тебя... И помни — целься в Луну...
P.S. Я всегда буду любить тебя!
Это действительно чаще всего происходило весной, хотя случалось и под осень, в такое время, когда всё меняется. Оно всё цветёт или увядает, воды начинают течь или замерзают, а ты вдруг чувствуешь, что становишься шёлком, тело твоё мнётся и вьётся, разглаживается и льнёт, не понять даже, к чему или к кому. Себе видишься шёлком, а ближним своим – серебром, потому что им начинает казаться, что ты окружена непроницаемой прохладой, твёрдой поблёскивающей корочкой, через которую не процарапаться. И тогда горе им, ближним, потому что ты вроде бы и не ждёшь, но кто-то должен прийти и приблизиться, миновать границу, не заметив её, и за это сорвать все цветы, собрать плоды и получить все призы, надо ему или не очень. А пока его нет, так легко и одиноко, что гляди того улетишь, шаг, другой, а потом думаешь, а зачем я – ногами? ведь лететь быстрей, если уж я всего лишь шёлк, всего лишь шарф. И глупо спрашивать, какие планы на лето или «что ты делаешь этой зимой», – кто, я? Нечего рассказать, нечем похвастать, потому что среди ваших земных путешествий и ваших побед нет места для меня, и не имею я никакого знания ни о себе, ни о будущем, кроме одного, – а у меня скоро будет любовь.
Грубо говоря, нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности.