— Она все отрицает, она сказала, что я — сумасшедший параноик.
— Опасная комбинация...
— Она все отрицает, она сказала, что я — сумасшедший параноик.
— Опасная комбинация...
— Я грязь, нет, я ещё хуже. Я плесень, которая питается грязью...
— Ты слизь, которая выделяется на плесени, которая питается грязью!
Если любишь, надо сказать об этом сразу, и громко-громко, иначе этот момент пройдет...
— Он самый лучший... Как я раньше этого не замечала?
— Удивительно, какая ясность приходит с ревностью!
— Внезапно Майк осознает, что он не хочет крем-брюле, он хочет что-то другое.
— Что же он хочет?
— Желе.
— Желе? Почему он хочет желе?
— Потому что ему удобно с желе. С желе ему спокойно.
— Я могу быть желе.
— Нет, крем-брюле никогда не может быть желе.
Я впервые встретил Джулианну в психиатрической клинике. Она там навещала одного шеф-повара, который сошел с ума, прочитав ее рецензию на свой паштет.
Отрицание — бесполезный энергозатратный механизм. Тратишь гораздо больше сил на то, чтобы не знать об опасности, чем на то, чтобы спастись от неё. Поэтому жертв гораздо больше, чем победителей.
Прежде всего мы отрицаем самую идею примера. Мы отрицаем, что зрелище казни оказывает то действие, какого от него ожидают. Оно играет отнюдь не назидательную, а развращающую роль, оно убивает в народе жалость, а следовательно, и все добрые чувства.