Это же коридор контузии! Тут еще ни один ребенок не ездил кроме Глен-Глена! А он явно контуженый...
— Собаки линяют.
— Папа тоже линяет.
Это же коридор контузии! Тут еще ни один ребенок не ездил кроме Глен-Глена! А он явно контуженый...
— Пап, а когда ты заканчиваешь?
— Вот когда у тебя ноги будто приросли к полу, а из спины будто вырвали позвоночник и твоя голова шумит будто оркестр.
— Тогда заканчиваешь?
— Нет, это значит работать ещё час.
— На войне нам для наших танков никогда воск не выдавали. Приходилось использовать ушную серу. К счастью, этого добра у нас всегда в семье хватало.
— Можно гордиться.
И без того трудное детство у тех, чьи пальцы как сосиски. А если на них ещё и рукавицы...
— Пап! Она [елка] согнулась!
— Поставь у телевизора, никто не заметит. За такие деньги она у меня корни пустит!
Когда я увидел, как они идут вместе, я понял, что я не потерял свою собаку. Я помог Вику найти дорогу.
— Сегодня у тебя видок посвежее.
— Я стал жаворонком!
— Серьезно? Я сообщу врагам, что теперь нас можно бомбить в любое время после рассвета.
— Сколько весит?
— Хорошо, что спросил. Эта модель весит много. Я не знаю. Можешь лечь. Я тебя перееду, и сам мне скажешь.