Смерть никогда не прощается, она говорит — здравствуй!
Кто не жил, тот никогда не умрёт по-настоящему.
Смерть никогда не прощается, она говорит — здравствуй!
Природа! Мать и сестра! Тоска и осуществление! Жизнь! Блеск полуночных солнц, сияние дневных звезд! Смерть! Ты, синева! О, глубина! Темный бархат на светлых одеждах! Ты, жизнь, – и есть смерть! Ты, смерть, – и есть жизнь! Все – природа! Я – это не я! Я – куст, дерево! Ветер и волна! Шторм и штиль! И во мне кровь миров! Эти звезды во мне! Часть меня! А я – в звездах! Часть звезд! Я – жизнь! Я – смерть! Я – космос! Я – ты!
Лунный свет серебрился на ее волосах. Она замолчала. Казалось, сама ночь, сотканная из света и тьмы, шептала: «Я – это ты!»
Мне не страшно, если вас это интересует. Мгновение смерти полно звуков, тепла и света. В нем столько света, что он наполняет и поглощает меня. Тоннель света несется навстречу, выгибается выше, и выше, и выше; и если бы пение было чувством, то этот подъем, напоминающий смех, был бы им…
Остальное вы узнаете сами.
Le soleil au déclin empourprait la montagne
Et notre amour saignait comme les groseilliers
Puis étoilant ce pâle automne d'Allemagne
La nuit pleurant des lueurs mourait à nos pieds
Et notre amour ainsi se mêlait à la mort
Au loin près d'un feu chantaient des bohémiennes
Un train passait les yeux ouverts sur l'autre bord
Nous regardions longtemps les villes riveraines
Если друг, в слезах, быть может,
Льдистым саваном обвив,
В черный гроб меня положит -
Знайте: я, как прежде, жив!
Если колокол застонет -
Смерти страх, ее призыв,
И мой гроб в толпе потонет -
Знайте: я, как прежде, жив!
По тысячам дорог моих желаний
мелькают тени.
Темные. Спешат
в Ничто. Зачем?
Чтоб разгадать загадку
существованья? Тащат за собой
оковы, кандалы, как воин — славу.
И улыбаются легко и тупо.
Но я — не тень.
А цепи должно рвать,
как подобает человеку.
Должно
не верить в чудо, стать самим собой
волной, несущей корабли надежд.
И пусть уходят тени,
торопясь
узнать у смерти,
что такое жизнь.
Кто не горел — не возродится.
Кто не тонул — не осознал,
Насколько воздух мира сладок.
Кто не боролся — не поймёт,
Насколько нужен день покоя.
Что неизменно — не живет.
Бессмертный пепел, что не может
Бороться, рушить, созидать.
Жить хорошо, но безусловно,
Когда-то нужно умирать...
Я размышляю у огня,
Как будущей весной
Haш мир, простившийся с зимой,
Простится и со мной.
Я не узнаю стольких тайн,
Загадок и чудес —
Ведь каждый день и каждый миг
Иначе зелен лес!
I sit beside the fire and think
of how the world will be
when winter comes without a spring
that I shall ever see.
For still there are so many things
that I have never seen:
in every wood in every spring
there is a different green.
Загляните жертве в глаза, хотя бы на фото. Не важно, живые они или мертвые, их можно прочесть. И знаете, что там? Они рады смерти. Не сразу, нет, в последний миг. Они рады облегчению, потому что они боялись, а потом впервые увидели, как же легко покончить со страхом. Они увидели, увидели в последнюю долю секунды, кем они были. Увидели, что сами разыграли всю драму, которая была всего лишь жалкой смесью высокомерия и безволия. Но с этим можно покончить. Понять, что не стоило так держаться за жизнь. Осознать, что вся твоя жизнь, вся любовь, ненависть, память и боль — все это одно и то же, все это — один сон. Сон, который ты видел в «запертой комнате». Сон о том, что ты был... человеком.
Мне не страшно в клетку, страшно умирать,
Но всё равно мы любим эти улицы.
С их черно-белой гаммой, в которой мы
Сжигаем себя ради этих улиц и
Продолжаем ночами видеть цветные сны.