Ник Хорнби. Долгое падение

Лейкемия? Лихорадка Эбола? Сложно представить, чтобы хоть одна могла мне сказать: «Да, чувак, не стесняйся. Я ж так, игрушечная смертельная болезнь. Да и ничего страшного, если ты в шутку скажешь, что мною болен — это никого не обидит.»

0.00

Другие цитаты по теме

Если перестать притворяться, будто все чертовски паршиво и выхода нет — а именно в этом я себя и убеждал все время, — то лучше не станет, даже наоборот. Уверяя себя в том, что жизнь — дерьмо, ты словно находишься под анестезией, а если перестать это делать, становится понятно, где болит и насколько сильно, и опять же лучше от этого не будет.

Такое частенько со мной бывает. Это со всеми бывает, когда человек начинает чувствовать, что теряет контроль над собой. Тогда он говорит себе: ладно, теперь я книголюб — и идет в библиотеку взять пару книг, чтобы потом потаскаться с ними какое-то время. Или говорит: ладно, теперь я хиппи — и начинает курить марихуану. Или еще что-нибудь. И тогда можно почувствовать себя другим человеком. По-моему, заимствуя у других стиль одежды, увлечения, язык, можно немного отдохнуть от самого себя.

Ведь Мартин и ему подобные мужчины — козлы, разве нет? Они, сволочи, думают, будто женщины — это ноутбуки: мол, старый уже совсем ни к черту, да и вообще сейчас можно найти и потоньше, и чтоб умел побольше...

Могу ли я объяснить, почему у меня возникло желание спрыгнуть с крыши многоэтажки? Конечно, я могу объяснить, почему у меня возникло желание спрыгнуть с крыши многоэтажки. Я ж не идиот какой-нибудь. Я могу это объяснить, поскольку ничего необъяснимого в этом нет: это было вполне логичное решение, результат долгих размышлений. Хотя о серьезности этих размышлений говорить не приходится. Это не значит, что это желание было моей прихотью — я лишь хочу сказать, что ничего особенно сложного или, например, мучительного в них не было.

Когда тебе грустно — по-настоящему грустно... ты можешь выносить только общество людей, которым тоже грустно.

Не знаю почему, но если сказать вслух о своих сокровенных желаниях — пусть они и не исполнятся никогда, — то становится легче.

Тяжело — это когда пытаешься заново собрать себя по кусочкам, но инструкции нет, а ещё ты не знаешь, где самые важные детали.

И почему книги так отпугивают людей? Если я открывал книгу, чтобы скоротать время в дороге, это считалось антиобщественным поступком, зато если часами играть в «Геймбой», то никто тебе и слова не скажет. В моем кругу куда более уместно взрывать на хрен космических монстров, чем читать «Американскую пастораль» Филипа Рота.

Самоубийство стало результатом глубоких размышлений о жизни, от которой остались одни гребаные обломки.

Зачем мне есть? Ведь еда — это как топливо. Она помогает двигаться дальше. А я не хотела, чтобы мне помогали двигаться дальше.