Это твоя жизнь. Вполне вероятно, единственная. И вот ты стоишь на кухне в три часа ночи, пьёшь водку и ждёшь, когда же наконец подействует снотворное, чувствуя, как сквозь тебя течёт время и твой призрак уже бродит по дому.
Глупые люди. Мы бьем в котлы, заставляя танцевать медведей, а хотели бы растрогать звезды.
Насколько больше места занимают живые по сравнению с мёртвыми… Жестикуляция, движение, дыхание создают иллюзию объёма. Смерть выявляет наши подлинные размеры, и они удивительно скромны.
Можно было бы уйти в смерть. Лора понимает вдруг, что она — и любой другой — может сделать этот выбор.
Ей двадцать четыре, она, очевидно, счастлива замужем (пожалуйста, Бет, оставайся счастливой, даже если замужем не останешься)...
Женщина лежала в земле. Ребенок летел к новой планете. Саймон ехал куда-то — туда, где могло не оказаться ничего. Нет, всюду что-то есть. Он ехал в собственное будущее. Ничего другого ему не оставалось.
Мы рассчитывали на другую любовь, ту, что поймёт и простит наши слабости, не вынуждая нас расставаться с мифом о собственной незаурядности.
Хорошо известна людская склонность копать под собственный брак, не планируя при этом с ним покончить.
Кому нужна звезда, до которой рукой подать? Разве станет кто-то лелеять мечту о достижимом?
Cлайд с цитатой