— Убей. Это тоже легко.
— Ты не боишься.
— Все мы умрем. Сейчас или чуть позже — не вижу разницы. Убей!
— Если я не убью тебя, сколько людей ты погубишь?
— Много.
— Убей. Это тоже легко.
— Ты не боишься.
— Все мы умрем. Сейчас или чуть позже — не вижу разницы. Убей!
— Если я не убью тебя, сколько людей ты погубишь?
— Много.
— Хессалонец, с которым ты дерешься, я в жизни не видел человека огромнее! Я бы не хотел с ним сражаться...
— Вот почему твое имя никто не запомнит.
(— Тот воин, с кем вам придется драться, огромный, мне таких не приходилось видеть. Я побоялся бы с ним драться.
— И потому безвестным будешь ты.)
Боги завидуют нам, потому что мы смертны. Любой момент нашей жизни может стать последним. Ведь жизнь ярче и прекраснее, когда она конечна. Ты никогда не будешь красивее, чем сейчас. И мы больше не будем здесь никогда.
— Правитель Фессалии должен носить скипетр. Отдай его своему царю.
— Он мне не царь.
Мирмидонцы, мои братья по оружию, я выше ставлю вашу рать, чем многотысячное войско. И пусть никто не забывает, как мы могучи и отважны. Вам известно, что ждет нас по ту сторону моря? Бессмертие! Идите на Трою!
— Про тебя правду рассказывают? Говорят, твоя мать бессмертная богиня. Говорят, тебя нельзя убить.
— Я бы тогда, по-твоему, таскал щит?
(— А правду говорят, что Ваша мать бессмертная богиня? И что убить никто не может Вас?
— Будь это правдой, закрывался бы я щитом?)
— Стой! Не вынуждай меня стрелять!
— Никто не вынуждает тебя стрелять — это решение тебе предстоит сделать самостоятельно и прожить с ним до конца своих дней.
В ту ночь я узнал нечто такое, что для большинства людей остаётся неведомым: убийство – это грех, убийство – это осуждение души на вечные муки, но убийство ещё и работа.