— Знаешь, мне так хотелось спокойствия и стабильности. А не нашла бы никого, то родила бы ребенка, для себя, воспитала бы его и сделала счастливым.
— Ты думаешь о себе, а не о ребенке. Но счастливым человек может быть, если он рожден в любви, а так — все твои дети и внуки будут повторять твой путь, и так до бесконечности...
Моя школа — это как... Ты когда-нибудь был в таком месте, куда приходишь — видишь какого-нибудь идиота, ну вот дебила просто, и, в надежде поржать над ним, ты поворачиваешься и выискиваешь взглядом кого-нибудь нормального, но там всё такие же дебилы?
— Давай ключи! Если я не помоюсь в ближайшее время, то...
— То что? Придется подождать еще?
— Ребёнок мой?
— Если да, то что?
— Я не отказывать от отцовства. Он будет таким же умным как я, и красивым... как я.
– Я не собиралась бросать Кэмерона. Мы уже пришли сюда, и тут он позвонил и у меня на телефоне высветилось его фото… точнее, фото верблюда, потому что у меня нет ни одного снимка Кэмерона и я загрузила верблюда. И этот верблюд так меня разозлил, что я не сдержалась.
– Не лучший день для верблюдов.
– А разве у них вообще бывают хорошие дни?
— Девушка, а замуж за адмирала хотите?
— За адмирала — хочу.
— Значит, решено. Когда мы с вами встречаемся?
— Так вы же еще не адмирал!
— Ну так я им буду!
— Вот когда будете, тогда и встретимся.
— Да, здравствуйте! Могу я поговорить с Павлом Викторовичем?
— Ну, вы знаете, он сейчас занят, но вы можете оставить для него сообщение.
— Записывайте. Я беременна от него, мне грустно и я хочу сброситься с окна.
— Не бросай трубку!!! Сейчас его позову!
— Как мы можем жить вместе, если даже не можем вести диалога?
— Это ты так говоришь, достаточно заговорить и готов диалог. Начинай.
— Нет, начинай ты.
— Вчера я ел яблоко и там оказался червяк.
— Моего дедушку по материнской линии зовут Джованни.
— Ты, наверное, не знаешь, что я вешу семьдесят два с половиной килограмма. Без ботинок.
— Ну и что, ты хочешь, чтобы я тебе их подарила?
— Да, можешь подарить, если хочешь. Что ж, мне кажется, что с диалогом у нас все в порядке.
Она подумала, что бог никогда не принимал сторону слабых, или беззащитных, или беспомощных.
— Так он, значит, шпионил? Хорошо! Я уж ему выложу ему всё начистоту!
— Никогда! Сознаваться — грубейшая ошибка! Отрицать! Отрицать всегда! Отрицать даже явную очевидность! Сомнение, вот что! Нужно вызвать сомнение. Клянись всеми святыми, Мадонной, жизнью и смертью, клянись стоя и на коленях, клянись кем и чем хочешь, но никогда не признавайся! Взять хоть, например, моего супруга... Ты думаешь он знал что-нибудь? Конечно, ничего нельзя было и сказать обо мне, ибо я была верной женой, но он и не должен был ничего знать! Он умер так и не узнав — наставляла я ему рога или нет. Ой, я до сих пор вижу этот агонизирующий взор: «Признайся мне, Кристина, признайся!» Он умер так и не узнав, отчего я плакала, то ли от раскаяния за измену, то ли от неминуемого вдовства.
— Три двери, скрываешься от кого?
— От соседей вроде тебя!
— А! Ну дык, это поздняк метаться!
Cлайд с цитатой