Ещё пишу, снимаю, сочиняю.
Дела идут и вроде хороши.
Но знаю – не живу, а доживаю.
И это пониманье – боль души.
Не жду удачи, озаренья, взлета.
Мне так и не достался главный приз.
И предстоит паршивенькое что-то,
крушение или круженье вниз.
Ещё пишу, снимаю, сочиняю.
Дела идут и вроде хороши.
Но знаю – не живу, а доживаю.
И это пониманье – боль души.
Не жду удачи, озаренья, взлета.
Мне так и не достался главный приз.
И предстоит паршивенькое что-то,
крушение или круженье вниз.
В самом себе копаюсь я капризно,
На свалке памяти я черт-те что храню...
Обидчиков повычеркав из жизни,
Я их в воображеньи хороню.
Весь мой ужас в том, что я абсолютно нормален. У меня нет завихрений в психике. Я не подвержен депрессиям, я не знаю, что это такое, понимаете? Но я не оптимист такой вот жеребячий. Я абсолютно заурядный человек. Я сам всё время на себя удивляюсь, почему я тем не менее смог вообще целой нации навесить на уши ярлыки?
Я стараюсь не обращать внимания на проблему. В идиотской надежде, что проблема устанет от моего равнодушия и исчезнет...
Я была номинирована на «Оскар» пятнадцать раз и выигрывала дважды, а все еще кажется, что это происходило с кем-то еще. Пожалуй, я бы испытала это снова!
У меня всё только начинается — и складывается отлично. Я что-то делаю — какие-то движения на пути к себе. Могу сказать совершенно точно, что сейчас наслаждаюсь и буду наслаждаться абсолютной независимостью. Как в творческих, так и в личных отношениях.
Гораздо более важно то, что ты думаешь о самом себе, чем то, что другие думают о тебе.
Ощущение, что я... Нет, еще не старый, но события несутся со все нарастающей скоростью, скорее всего, я просто перестал чувствовать себя молодым.
Такое вы видали, ох, едва ли!
Стою, не чую под собой земли:
Меня вчера верблюдом обозвали
И выводы под это подвели.
И это мненье утвердилось свыше,
Я бился в двери с криком: «Наших бьют!»
Кивали мне, но слушали, не слыша,
Поскольку я отныне был верблюд.