Знаю, это покажется безумным, но я даже мечтал оказаться в Аушвице, вместе с родителями. Так я бы понимал, что они пережили.
... Думаю, я все-таки испытывал вину, ведь моя жизнь легче, чем их.
Знаю, это покажется безумным, но я даже мечтал оказаться в Аушвице, вместе с родителями. Так я бы понимал, что они пережили.
... Думаю, я все-таки испытывал вину, ведь моя жизнь легче, чем их.
Выберите определенную стратегию, как вам относиться к страданиям этого мира. Не обязательно это должны быть приведенные мною рекомендации, но какая-то стратегия должна быть. Это важно. Иначе вам будет трудно жить своей жизнью. Вы станете разрываться между тем и этим, и всегда будет возникать вопрос: что еще можно было бы сделать? Вы будете чувствовать себя виноватым — и под этим грузом в конце концов так ничего и не добьетесь.
— Вина — это, должно быть, плохо, раз люди страдают от того, чего не изменить.
— Или, может, она побуждает поступить правильно в следующий раз.
И всё-таки вы страдаете, как католик. Когда перегорает лампочка, люди меняют её, покупают новую. Когда перегорает лампочка у католика, он стоит в темноте и вопрошает: «Что я сделал не так?..»
Справедливо различать истинное чувство вины как реакцию на дела и намерения, идущие вразрез с собственными или общечеловеческими представлениями о морали, и болезненную вину, которая возникает, когда человек создаёт некий нереально положительный образ себя и постоянно страдает от несоответствия этому образу.
Да, в сущности, не всё ли равно, чем всё это закончится? Единственное, что было важно для него, как и для всякого живого существа, — это избавиться от невыносимых мук.
Пополам пощады, пополам!
Каждому из нас — своё спасенье,
Каждому — хоть капельку прощенья.
Оба виноваты. Пополам!
– Не надо плакать. Жизнь продолжается.
– Нет, Барбара. Жизнь не продолжается. Жизнь заканчивается, а затем начинается заново. Все по новой. Радоваться, смеяться, есть, дышать, все заново.