Знаю, это покажется безумным, но я даже мечтал оказаться в Аушвице, вместе с родителями. Так я бы понимал, что они пережили.
... Думаю, я все-таки испытывал вину, ведь моя жизнь легче, чем их.
Знаю, это покажется безумным, но я даже мечтал оказаться в Аушвице, вместе с родителями. Так я бы понимал, что они пережили.
... Думаю, я все-таки испытывал вину, ведь моя жизнь легче, чем их.
— Вина — это, должно быть, плохо, раз люди страдают от того, чего не изменить.
— Или, может, она побуждает поступить правильно в следующий раз.
Выберите определенную стратегию, как вам относиться к страданиям этого мира. Не обязательно это должны быть приведенные мною рекомендации, но какая-то стратегия должна быть. Это важно. Иначе вам будет трудно жить своей жизнью. Вы станете разрываться между тем и этим, и всегда будет возникать вопрос: что еще можно было бы сделать? Вы будете чувствовать себя виноватым — и под этим грузом в конце концов так ничего и не добьетесь.
И всё-таки вы страдаете, как католик. Когда перегорает лампочка, люди меняют её, покупают новую. Когда перегорает лампочка у католика, он стоит в темноте и вопрошает: «Что я сделал не так?..»
Справедливо различать истинное чувство вины как реакцию на дела и намерения, идущие вразрез с собственными или общечеловеческими представлениями о морали, и болезненную вину, которая возникает, когда человек создаёт некий нереально положительный образ себя и постоянно страдает от несоответствия этому образу.
В 70-х они обвиняли Доберманов. В 80-х они обвиняли Немецких Овчарок. В 90-х они обвиняли Ротвейлеров. Сегодня они обвиняют Питбулей — Цезарь Миллан. Когда они уже начнут в этом винить людей?
Зачем жить в постоянном страхе? Это хуже, чем быть мёртвым. Многие суицидники и люди, которые выбирают эвтаназию, они как раз-таки уходят в душевных страданиях. Потому что страх — одно из самых ужасных душевных страданий.
Мы страдаем многими способами. У всех нас есть душевная и физическая боль, которую временами невозможно выносить. Поэтому первый шаг — распознать её и только тогда мы сможем обрести над ней контроль.
Люди любят обсуждать страдания других, совать пальцы в раны и облизывать, словно это мед. Но я не позволю им есть из моего улья.