— Спасибо, Паша! С меня коньяк!
— Ты, Женька, это... лучше хотя бы одного пилота живым возьми. Если, конечно, тебе они встретятся. Ну, случайно, понимаешь?
— Э-э-э... Паша, понимаешь какое дело... их звери дикие слопали. Обоих.
— Звери, говоришь. Ладно, тогда — коньяк.
Страх, как я считаю — нормальное человеческое чувство. Я бы соврал, сказав, что самому ни разу в жизни не было страшно. Было, еще как было, и было ни раз. И в многочисленных боях, когда пули свистели в считанных сантиметрах от виска. И тогда, когда Маркин показывал фигуры высшего пилотажа на разваливающемся «Москвиче» со мной в качестве балласта. А когда впервые с парашютом спрыгнул — жутко было до усрачки. Прямо, как сейчас.
В бинокль я насчитал пару десятков человек, занятых повседневными делами, коими занимается любое преступное сообщество в промежутках между своими антиобщественными деяниями: кто-то подметал площадку, кто-то ремонтировал грузовик.
В бинокль я насчитал пару десятков человек, занятых повседневными делами, коими занимается любое преступное сообщество в промежутках между своими антиобщественными деяниями: кто-то подметал площадку, кто-то ремонтировал грузовик.
Конечно оставайся! Через два-три года вернешься, у твоей жены уж и парочка детишек будет — все как-то легче.
— Меньше, чем за миллион — ни-ни.
— Ладушки, миллион.
— Не рублей.
— Естественно, не рублей.
— Э-э... когда приехать, командир?
— Завтра утром.
— Есть, товарищ майор! Разрешите приступать?
— Малыш, я утром уезжаю.
— Как? Далеко? На сколько?
— Могу соврать, или ничего не сказать.
— Сколько нефти пообещали американцы?
— Дело не в нефти.
— Это хорошо. Ее и нет.
— Дело в доверии. Вы говорили, вами движет не месть.
— Мною движет только долг.
— Нет. По-моему, вы так ослеплены неуемной жаждой мести, что вам уже все равно, кто умрет. Когда не видишь, кто друг, кто враг — пора уйти. Вот ей расскажите про то, что нефти нет. У нее в легких — полно.
— Это Грин.
— Несомненно. Но почему?
— Я допустил оплошность.
— В смысле, ее за что, Бонд?! Она должна была всего лишь отослать вас домой. Она работала в офисе. Вот она, сила вашего обаяния, Джеймс. Они на все готовы, верно? Сколько женских трупов? Вы отстранены, вас ожидает служебное расследование. Сдайте оружие этим людям и следуйте с ними.
— Человек платит свои долги. Человек должен тебе трех.
— Трех?
— Красный Бог должен получить свое, милая девочка, и только смертью можно расплатиться за жизнь. Девочка лишила его троих — девочка должна заменить их тремя другими. Назови имена, и человек сделает остальное.
— Устроили засаду, и ночью увидели, как огромная черная собака залазит в курятник, а вылазит оттуда с курой в зубах. Шмальнули по ней из трехлинейки, лапу перебили. Ну, собака куру бросила и огородами ушла. А на следующее утро бабка, вдова кулака, еще во времена гражданской расстрелянного, с забинтованной рукой появилась. Типа, дрова рубила, и порезалась. Ну про нее и так знали, что ведьма. Так что порешили ее — и все. Самое интересное — куры-то пропадать перестали!
— Весомый аргумент! Да подохла та собака где-нибудь, вот и все.
— А лапа?
— Ну, не повезло бабке, куда деваться? Совпало неудачно, вот и все.
— Но куры-то пропадать перестали!
Финрод:
Немее камня только прах,
А хуже смерти только страх.
Берен:
А хуже страха только долг,
Который выполнить не смог.
Cлайд с цитатой