Жить со мной — не поле перейти,
Рядом со мной невозможен один мотив,
Но со мной никогда не бывает скучно.
То тепло, то ужасно холодно,
Богу молюсь, то беседую с Воландом.
И не знаю с кем я — так даже лучше.
Жить со мной — не поле перейти,
Рядом со мной невозможен один мотив,
Но со мной никогда не бывает скучно.
То тепло, то ужасно холодно,
Богу молюсь, то беседую с Воландом.
И не знаю с кем я — так даже лучше.
Впереди океан...
Командир мой спокоен -
Безрассудство и риск у него не в чести.
Позади караван,
Я — корабль конвоя,
И обязан свой транспорт домой довести.
А мне тесно в строю, и мне хочется боя,
Я от бака до юта в лихорадке дрожу.
Но приказ есть приказ: я — корабль конвоя.
Это значит, себе я не принадлежу.
Слишком много полопалось струн
Слишком много не разгаданных рун
Выпало мне в раскладе
И за маской действительно нет лица
И дороге не будет конца
Какая уж там награда…
Серой впалою щекой упаду в подушку,
В клетке золотой щегол продал свою душу.
Щеголяет, глотку рвёт, а в груди-то пусто...
Сам себе всё время врёт, оттого и грустно.
Гоп-стоп, Сэмен, засунь ей под ребро,
Гоп-стоп, смотри, не обломай «перо»
Об это каменное сердце
Суки подколодной.
Ну-ка, позовите Герца,
Он прочтет ей модный,
Очень популярный
В нашей синагоге отходняк.
Гоп-стоп, у нас пощады не проси,
Гоп-стоп, и на луну не голоси,
А лучше вспомни ту «малину»,
Васькину картину,
Где он нас с тобой «прикинул»,
Точно на витрину.
В общем, не тяни резину,
Я прощаю все. Кончай ее, Сэмен!
На Ивана холод ждём, в Святки лето снится,
Зной «махнём» не глядя мы на пургу-метель.
Только бурка казаку во степи станица,
Только бурка казаку в степи постель.
Отложи косу свою, бабка, на немного,
Допоём, чего уж там, было б далеко.
Только песня казаку во степи подмога,
Только с песней казаку помирать легко.
Заболело сердце у меня среди поля чистого,
Расседлаю своего коня буйного, да быстрого.
Золотую гриву расчешу ласковыми гребнями,
Воздухом одним с тобой дышу, друг ты мой серебряный.
Облака над речкою плывут, помню в день гороховый,
Из-под кобылицы взял тебя жеребенком крохотным.
Норовил за палец укусить. Все козлил, да взбрыкивал.
Понял я тогда — друзьями быть нам с тобою выпало.
И с тех пор стало тесно мне в доме моем,
И в веселую ночь и задумчивым днем.
И с тех пор стали мне так нужны облака.
Стали зорче глаза, стала тверже рука.
Нет, я не прячу глаза
И в рукаве туза не прячу
Вот она я вся — помещаюсь в ладонь
Там за следующим поворотом
Будет ли что-то, будет ли кто-то
Кто вернет мне огонь?
Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.
Гоп-стоп, ты много на себя взяла,
Теперь расплачиваться поздно,
Посмотри на звезды,
Посмотри на это небо
Взглядом, бля, тверезым,
Посмотри на это море -
Видишь, это всё в последний раз.
Гоп-стоп, ты отказала в ласке мне.
Гоп-стоп, ты так любила звон монет,
Ты шубки беличьи носила,
Кожи крокодила,
Все полковникам стелила,
Ноги на ночь мыла,
Мир блатной совсем забыла,
И «перо» за это получай!
Свет, я вижу свет!
Как-будто снял хирург повязку с глаз,
Невидивших его так долго...
Не буди, атаман, есаула верного.
Он от смерти тебя, спас в лихом бою,
Да ещё сотню раз, сбережёт, наверное.
Не буди, атаман, ты судьбу свою.
Полыхнули кусты Иван-чаем розовым,
Да со скошенных трав, тянется туман.
Задремал под ольхой, есаул на роздыхе.
Не буди своего друга, атаман.