Когда не знаешь наверняка, бессмысленно как надеяться, так и отчаиваться.
Мы многое принимаем как должное, особенно такие основополагающие вещи, как еду и кров, которые, кажется, нам принадлежат с момента нашего рождения. Отсюда ощущение, что это неотъемлемая часть нас самих. Лишь потеряв «свое», мы понимаем, чего мы лишились.
Это, наверное, и есть самое интересное: что будет, когда ничего не будет, и сумеем ли мы пережить это?
Книга — это единственное, что помогает мне держаться. Она отвлекает меня от мыслей о себе, которые давно засосали бы меня, как черная воронка.
Слово «отчаяние» не подходит к ситуации, в которой надежды не было с самого начала. Но вполне подходит к случаю, когда крохотный огонёк надежды, который всё же теплился, оказывается задут в самый последний момент. Вот ЭТО отчаяние.
Самое невыносимое — это переходы от надежды к отчаянью, от обижаться к сомнениям и обратно. Эти скачки — самая кровавая синусоида, какую только можно себе представить.
Небесами управляют настолько запутанные и загадочные силы, что нам не дано этого постичь. Я угодила под дождь, значит, мне не повезло, и к этому больше нечего прибавить... Мой образ жизни или мои убеждения тут ни при чем. Дождю до всего этого нет дела. Он льет, на кого придется, и перед ним все равны, нет ни плохих, ни хороших.
Человек ненасытен: голод — это каждодневное проклятие, а желудок — бездонная бочка размером с вселенную.
Так заведено в мире — только опустившись на самое дно бездны отчаяния, можно найти силы для новой надежды. Только познав бессилие, откроешь для себя новый источник силы. Только потеряв всё, обретёшь свободу для новых потерь. Потерпев сокрушительное поражение, взрастишь волю к новым победам. Так заведено в мире.
Cлайд с цитатой