Борис Акунин. Азазель

Другие цитаты по теме

Громче всех обличает тирана тот, кто ему сапоги лизал, лучший борец с привилегиями — тот, у кого больше всех привилегий, и кому, как не чекисту, доверить разоблачать преступления ЧК. Собственно говоря, в этом и заключается сущность номенклатуры: начальство становится начальством навсегда, а чем конкретно руководить — неважно. Сегодня — банкир, завтра — премьер-министр, послезавтра — лидер оппозиции, затем — представитель президента, на следующий день – командир атомной промышленности. А что такого? Надо будет — и диссидентом назначат. В России общество не делится на левых и правых, но лишь на верхних и нижних: сегодня начальству потребовалась риторика диссидентов, только и всего.

— Ну, и сколько вам за меня Николай Степаныч предлагал? Я же знаю, что он вам нашептывал.

— Тысячу рублей, — честно ответил Фандорин. — Предлагал и больше.

Агатовые глаза Клеопатры недобро блеснули:

— Ого, как ему не терпится. Вы что же, миллионщик?

— Нет, я небогат, — скромно произнес Эраст Петрович. — Но торговать удачей почитаю низким.

— Это что такое? — как обычно, без перехода, спросил Иван Францевич, кладя на стол колоду игральных карт.

— Карты, — удивился Фандорин.

— Играете?

— Совсем не играю. Папенька запрещал в руки брать, говорил, что он наигрался и за себя, и за меня, и за три поколения Фандориных вперед.

Черт знает, о чем на самом деле думает человек, не принадлежащий ни к мужскому, ни к женскому полу, подумал Фандорин.

Когда на благородного мужа обрушивается несчастье, первое, что он делает, — говорит судьбе «спасибо» и пытается извлечь пользу из новых обстоятельств.

На помощь, как обычно, пришла мудрость древних. Много веков назад, еще на заре мысли и самых первых представлений о человеческом достоинстве, была сформулирована, вероятно, самая лучшая из маским: «Благородный муж терпит поражение, только если перестает быть благородным мужем».

Значит, я не побежден, сказал себе Фандорин.

Толпа отлично чувствует настоящую, неподдельную одержимость и заряжается, а то и заражается ею.

Жизнь жестока, бессмысленна и, в сущности, бесконечно унизительна. Все её красы, наслаждения и соблазны существуют лишь для того, чтобы человек разнежился, улегся на спину и принялся доверчиво болтать всеми четырьмя лапами, подставив жизни беззащитное брюхо. Тут-то она своего не упустит — ударит так, что с визгом понесешься, поджав хвост.

Самый существенный вывод, извлеченный из прожитых лет, сводился к предельно короткой максиме, которая стоила всех философских учений вместе взятых: стареть — это хорошо. «Стареть» означает «созревать», то есть становиться не хуже, а лучше — сильнее, мудрее, завершенней. Если же человек, старясь, ощущает не приобретение, а потерю, значит, его корабль сбился с курса.

Правы мудрецы, утверждающие, что большинство людей используют ресурсы, заложенные в них Богом или природой, лишь в очень малой степени — слегка зачерпывают верхний слой, почти никогда не касаясь глубинного, где таятся главные сокровища.