Александр Леонидович Величанский

Другие цитаты по теме

На дне воды лежал песок.

И посмотри, насколько зыбки

в воде мелькающие рыбки.

Пора, но посмотри ещё разок,

запомни всё. Осока. Лист осины.

Жук плавунец.

И заросли трясины.

И берега сырой наискосок.

Пусть проста простота,

но хитра:

до неё, как от зла

до добра.

В том секрет ремесла

сих церквей,

что добро проще зла,

хоть трудней.

Но в утро осеннее, час покорно-бледный,

Пусть узнают, жизнь кому,

Как жил на свете рыцарь бедный

И ясным утром отошел ко сну.

Убаюкался в час осенний,

Спит с хорошим, чистым лбом

Немного смешной, теперь стройный -

И не надо жалеть о нем.

If I were you, holding the world right in my hands,

The first thing I'd do, is thank the stars above,

For the ones I love,

Take a breath and enjoy the view.

Если я полюблю, то на всю жизнь, я отдамся чувству вся, душой и телом, потеряю голову и забуду прошлое. Я отказываюсь довольствоваться шелухой чувств и наслаждений, не связанных с этим состоянием.

Какая странная судьба,

Которой вряд ли ты храним:

Волк прорастает сквозь тебя,

Ты поспеваешь ли за ним?

Какие долгие пути!

Но к ним не лапы ты готовь:

Твои пути, как ни крути,

Все упираются в любовь.

В петлею скрученных мирах

Своей судьбе не прекословь.

Чуть дрогнешь — верх одержит страх,

О страх расколется любовь.

Мелькает серая спина,

Тоскливый вой летит к луне.

На Глубину зовет луна,

Но что ты встретишь в Глубине?

Для них она Богиня всего женственного, всего самого недоступного, всего самого порочного.

Та, которая будет всегда со мной;

Рука в руке и к спине спиной.

И даже если против весь мир.

С ней я неуязвим, и любой приму бой.

Любовь мою,

как апостол во время оно,

по тысяче тысяч разнесу дорог.

Тебе в веках уготована корона,

а в короне слова мои —

радугой судорог.

Мужчина встал. Из кулака его выскользнуло узкое белое лезвие. Тотчас же капитан почувствовал себя большим и мягким. Пропали разом запахи и краски. Погасли все огни. Ощущения жизни, смерти, конца, распада сузились до предела. Они разместились на груди под тонкой сорочкой. Слились в ослепительно белую полоску ножа.