— Почему Господь не поражает зло? Почему не уничтожит его до того, как оно пустит корни?
— Может быть, Он хочет, чтобы мы ухаживали за садом.
— Почему Господь не поражает зло? Почему не уничтожит его до того, как оно пустит корни?
— Может быть, Он хочет, чтобы мы ухаживали за садом.
— Вы оправитесь. Все живут, как должны жить.
— Все живут.... Это да. Живут. С искалеченным духом и сломанными идеалами... Проходят годы, и забывается, что их изувечило и сломало. Принимают это как дар, когда становятся старше, будто увечье и перелом — королевская милость. А тот самый дух надежды и идеалы юной души считают глупыми, мелкими... и подлежащими увечьям и слому, потому, что все живут как должны жить... Скажите мне, в чем смысл этой жизни, если правда не стоит того, чтобы за нее сражаться? Если правосудие — пустая оболочка? Если красоту и грацию сжигают дотла, а зло радуется пламени?
— Вы ломитесь, как козёл через колючие кусты.
— Я ценю в себе настойчивость, если вы об этом.
Они вышли на бой, потому что боги только тогда хоть чего-то стоят, когда отвечают на искреннее моление.
Существование вечного ада означало бы самое сильное опровержение существования Бога, самый сильный аргумент безбожия. Зло и страдание, ад в этом времени и этом мире обличает недостаточность и неокончательность этого мира и неизбежность существования иного мира и Бога. Отсутствие страдания в этом мире вело бы к довольству этим миром, как окончательным. Но страдание есть лишь путь человека к иному, к трансцендированию.
Мы должны на место любви к Богу поставить любовь к человеку, как единственную истинную религию, на место веры в Бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу.
— Поверьте мне, полковник, я не атеист. Но мысль о том, что Бог есть, тревожит меня ровно в той же степени, что мысль о том, что Бога нет. И посему я предпочитаю об этом вовсе не задумываться.
Два града созданы двумя родами любви: град земной — любовью к себе и град небесный — любовью к Богу.
Написал в дневнике, говорит, а оно и сбылось,
Да даже не в дневнике, а так, на листке бумаги;
Казалось бы — волшебство, не требующее отваги,
Это всего лишь случайность, забудь и брось;
Впрочем, мне кажется, боги — это усталые маги,
Однажды положившиеся на авось.