Основная черта человеческой натуры, думается мне, есть легкомыслие. А в особенности натуры активной и действенной. Легкомыслие помогает жить. Без легкомыслия не было бы оптимизма, а не будь оптимизма, нечем было бы поддержать бодрость духа и волю к жизни. Легкомыслие дает уверенность, развертывает крылья, порождает надежду.
— В женщинах, — сказал он мне однажды, — самое важное, это — драматическое движение.
— Это что такое?
— А это когда у нее внуки, например, а я верю, что она девушка.
Слышишь часто фразу: «Хотелось бы вычеркнуть прошлое!» Как высокомерно! Ну, вот, оно вычеркнуто — все сплошь, без начала, без конца. Продолжения не следует. Над вечной пропастью повисла глава, к которой не подберешь нумерации.
Всем своим видом она говорила:
«Я стала тише и сосредоточеннее, ибо прошла через большое страдание и, хотя, не показываю этого, однако, не могу настолько не показать, чтобы уже совсем не было заметно.»
Натура ее — смиренная, щедрая и добрая — не обеспечивает интереса или сострадания. У нее одна надежда: ее кошмарное состояние может обернуться какой-нибудь непредвиденной удачей. Из этого что-то может получиться; неисповедимы пути мира. Что-то… осмелится ли она вообразить! Чудное.
Может это не очень смело не хотеть умирать, но я остаюсь приверженцем привычки, этой пагубной привычки жить. Мы живем даже без надежды, а если мне удастся найти надежду, тогда все, это лучшее, что я могу сделать.
Затем, с финальным аккордом, уверенным и прозрачным, словно звон колокольчика, и с последними тихими словами песни, она подарила им всем утешение одним-единственным словом: надежда.
Там, где есть надежда – нет любви, а там, где и не надеялся, встречаешь ее столько, что и не знаешь, что с ней делать?! Нельзя надеяться ни на кого, когда разбиваются надежды, бывает очень больно…
В мире, полном ненависти, нужно уметь надеяться.
В мире полном зла, нужно уметь прощать.
В мире, полном отчаяния, нужно уметь мечтать.
В мире, полном сомнений, нужно уметь верить.
Cлайд с цитатой