За окошком камеры моей
Клен стоит, едва скривившись станом.
Я прижмусь к решетке поплотней,
Говорок соседа слушать стану.
Что он скажет, островерхий мой?
Что он слышит, прислонившись к тыну?
Может, — скоро ль вырвусь я домой,
Может, — скоро ль я навек загину?
29 ноября 1941 г. Завтра я умру, мама. Ты прожила 50 лет, а я лишь 24. Мне хочется жить. Ведь я так мало сделала! Хочется жить, чтобы громить ненавистных фашистов. Они издевались надо мной, но я ничего не сказала. Я знаю: За мою смерть отомстят мои друзья — партизаны. Они уничтожат захватчиков. Я умираю, зная, что все отдавала победе. За народ умереть не страшно.
Когда я в атаке в дыму и в огне
Иду по колено в крови,
Далекая радость, хотя бы во сне
Ты имя мое назови...
Согретый любовью в Карельском лесу,
От пуль невредимый в бою,
Я вместе с победой тебе принесу
Солдатскую верность свою.
Моя черноглазая Мила! Посылаю тебе василек... Представь себе: идет бой, кругом рвутся вражеские снаряды, кругом воронки и здесь же растет цветок... И вдруг очередной взрыв... василек сорван. Я его поднял и положил в карман гимнастерки. Цветок рос, тянулся к солнцу, но его сорвало взрывной волной, и, если бы я его не подобрал, его бы затоптали. Вот так фашисты поступают с детьми оккупированных населенных пунктов, где они убивают и топчут ребят... Мила! Папа Дима будет биться с фашистами до последней капли крови, до последнего вздоха, чтобы фашисты не поступили с тобой так, как с этим цветком. Что тебе непонятно, мама объяснит.
Прощайте все, кто был дорог мне, а море, Черное море, тебя хотя бы посмотреть один раз. П. Т.
Сегодня 17 октября 1942 года. Больше месяца сидим в этой одиночке. Нас трое. Мы честно выполнили свой долг перед Родиной. За это нас истязают фашисты. Что бы они ни делали, мы погибнем честно, как в бою. Прощайте, товарищи! Отомстите за нас.
Открыла быстро конверт,
О, то не он писал, но подписано его имя!
Кто-то чужой писал за нашего сына... о несчастная мать!
В глазах у нее потемнело, прочла лишь отрывки фраз:
«Ранен пулей в грудь.., кавалерийская стычка... отправлен в госпиталь...
Сейчас ему плохо, но скоро будет лучше".
Ах, теперь я только и вижу
Во всем изобильном Огайо с его городами и фермами
Одну эту мать со смертельно бледным лицом,
Опершуюся о косяк двери.
«Не горюй, милая мама (взрослая дочь говорит, рыдая,
А сестры-подростки жмутся молча в испуге),
Ведь ты прочитала, что Питу скоро станет лучше".
Увы, бедный мальчик, ему не станет лучше (он уже не нуждается в этом, прямодушный и смелый),
Он умер в то время, как здесь стоят они перед домом, -
Единственный сын их умер.
Но матери нужно, чтоб стало лучше:
Она, исхудалая, в черном платье,
Днем не касаясь еды, а ночью в слезах просыпаясь,
Во мраке томится без сна с одним лишь страстным желаньем
Уйти незаметно и тихо из жизни, исчезнуть и скрыться,
Чтобы вместе быть с любимым убитым сыном.
«No star wars — no mathematics», — говорят американцы. Тот прискорбный факт, что с прекращением военного противостояния математика, как и все фундаментальные науки, перестала финансироваться, является позором для современной цивилизации, признающей только «прикладные» науки, ведущей себя совершенно подобно свинье под дубом.
Мы сбрасывали в тылу русских войск целые подразделения и части, в задачи которых, кроме постоянного создания хаоса на коммуникациях противника, входил, прежде всего, отвод разбитых немецких частей. Особенно трудно было действовать в районах, охраняемых батальонами НКВД.
Война без правил, без границ,
В одном потоке жарком кровь и пот,
Хохочет Смерть, сыграв на бис
Каприз, где судьбы вместо нот.
Cлайд с цитатой