Скала Кен (Sun Ken Rock)

— Банда — это просто толпа негодяев. Почему я должен желать вступить в банду, когда я пытаюсь стать полицейским?

— Так ты хочешь присоединиться к банде, называемой «государство»? Сейчас я поведаю тебе немного правды за этот мир.

— Внимательно слушаю.

— «Банда», «государство» и «монопольные корпорации» — всех их можно считать одним и тем же. Особенно «банду» и «государство»; в их основе одно понятие. Государство имеет свою уникальную территорию, называемую страной, и граждан. Оно не потерпит вторжения другого государства, и его защита будет включать в себя вооруженные боевые действия, если потребуется. Применение насилия в процессе защиты зон влияния — одна из черт, общих для государства и банды. Чтобы добиться порядка, государство создает законы и собирает налоги с граждан. И опять насилие в зонах влияния — основа становления системы законности и налогообложения. Законы и налогообложение, применение насилия, чтобы установить их... это остальные общие для нас черты. Считается, что государство сильно только благодаря своей «истории» и «размерам».

— Что ты имеешь в виду?

— Размеры государства столь велики, что «жители» его территорий не осознают сути происходящего. Поэтому управляющий аппарат государства воспринимается гражданами, как что-то естественное. И люди перестают задавать вопросы по прохождении определенного количества времени. Но истинные свойства государства как банды проявляются, когда наружу вылезает какой-нибудь конфликт. Государство на ранней стадии своего формирования могло быть бандой в чистом виде, не задумывался? Вроде первого императора или династии Цинь.

0.00

Другие цитаты по теме

Жить бесполезной жизнью — вот чего я боюсь больше всего.

Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства.

Я не вижу большого будущего для американцев... Это загнивающая страна. И у них есть свои расовые проблемы и проблема социального неравенства... Мои чувства против американизма – это чувства ненависти и глубокого отвращения... Все в поведении американского общества показывает, что оно наполовину иудаизировано, а другая половина небрежна. Как можно ожидать, что подобное государство будет держаться вместе?

Государство — это разумная несвобода, с которой поляки никогда не смирятся… если бы я предсказывал, что будут делать народы в следующем веке, около слова «Польша» я бы написал «бунтует».

Государство, разъедаемое коррупцией, становится нежизнеспособным. Ему грозит опасность рассыпаться при первом же серьезном испытании.

И что более всего удивляло его, это было то, что все делалось не нечаянно, не по недоразумению, не один раз, а что все это делалось постоянно, в продолжение сотни лет, с той только разницей, что прежде это были с рваными носами и резаными ушами, потом клейменные, на прутах, а теперь в наручнях и движимые паром, а не на подводах.

Рассуждение о том, что то, что возмущало его, происходило, как ему говорили служащие, от несовершенства устройства мест заключения и ссылки и что это все можно поправить, устроив нового фасона тюрьмы, — не удовлетворяло Нехлюдова, потому что он чувствовал, что то, что возмущало его, происходило не от более или менее совершенного устройства мест заключения. Он читал про усовершенствованные тюрьмы с электрическими звонками, про казни электричеством, рекомендуемые Тардом, и усовершенствованные насилия еще более возмущали его.

Возмущало Нехлюдова, главное, то, что в судах и министерствах сидели люди, получающие большое, собираемое с народа жалованье за то, что они, справляясь в книжках, написанных такими же чиновниками, с теми же мотивами, подгоняли поступки людей, нарушающих написанные ими законы, под статьи и по этим статьям отправляли людей куда-то в такое место, где они уже не видали их и где люди эти в полной власти жестоких, огрубевших смотрителей, надзирателей, конвойных миллионами гибли духовно и телесно.

Невозможно управлять невинными людьми. Единственная власть, которую имеет любое правительство, – это право применения жестоких мер по отношению к уголовникам. Что ж, когда уголовников не хватает, их создают. Столько вещей объявляется криминальными, что становится невозможно жить, не нарушая законов. Кому нужно государство с законопослушными гражданами? Что оно кому-нибудь даст? Но достаточно издать законы, которые невозможно выполнять, претворять в жизнь, объективно трактовать, – и вы создаете государство нарушителей законов и наживаетесь на вине.

Месть — это не дело государства. Государство занимается обеспечением безопасности своих граждан.

Дайте мне контролировать выпуск денег в государстве и мне нет дела до того, кто пишет его законы.

— Ваше Величество, взгляните на меня! Никому не известно, кто из нас на несколько минут или секунд, старше другого.

— Вы действительно мой брат?

— И меня преследуют с самого рождения, чтобы вы могли спокойно царствовать.

— Я этого не знал.

— Теперь вы знаете.

— И все же, я с этим согласен.

— Не сомневаюсь.

— Государство часто требует жертв.

— Очень утешительно, тем более, что пожертвовали не вами, а мной.

— Теперь мы поменялись ролями, в маску закован я. Но я не ропщу, я принимаю участь, которую вам угодно было мне приготовить.

— И что же дальше?

— Вероятно, вы займете мое место в Лувре, а я, вероятно, займу ваше в Бастилии.

— И что, даже попав в Бастилию, вы не откроете правду коменданту?

— Даже под пыткой, я предпочту, чтобы никто ничего не знал. Я думаю о Франции, о своем королевстве.