Психология человека, который сознательно убивает себя только ради того, чтобы убить других, ужасна. Это противочеловечно. Я уверена, что ни в одной религии, в том числе и в мусульманской, такого принципа нет.
Терроризм — это когда больше нечего терять. Те, у кого всё есть, перестаньте хотеть ещё большего!
— Я глазам не верю. Араб и еврей бок о бок. Чёрный и белый. Христиане и мусульмане.
— Что?
— Так трагично.
— Что? Почему трагично? О чём ты? Они просто идут маршем.
— Можешь представить лучшую цель?
— Вы в своём уме? О чём вы говорите?
— Время пострадать одному, чтобы спасти сотни жизней.
— Одному? А почему не двоим? Не шестерым? Может, мы общественную казнь устроим?
— Вы можете уйти, агент Хаббард.
— Слушайте, генерал, вы теряли своих людей, я своих, но вы... вы не можете сделать это. А что, если в действительности им и не нужен этот шейх, вы подумали? А? А что, если всё, чего они от нас хотели, это согнать детей на стадион, что вы и сделали? Вывести солдат на улицы и заставить американцев в испуге оглядываться. Слегка нарушить закон, подправить конституцию. Немного. Потому что если мы будем пытать его... Стоит сделать это, и всё, за что мы боролись, погибали и проливали кровь, закончится. И они победят. Они уже победили!
— ... Ну наконец-то ты заговорила! А то уже второй день от тебя ничего, кроме отрывистых ответов и странных взглядов...
— Сан, ты знаком с «Белым Клыком»?
— Ага. Не думаю, что в нашем мире есть хотя бы один фавн, который не слышал об этих придурках, решающих все проблемы насилием. Стадо дебилов, как по мне.
— Когда-то я тоже была одной из них.
— Стой! Ты была в «Белом Клыке»?!
— Я была частью этой группировки, сколько себя помню. Даже можно сказать, что я родилась среди них. Но тогда всё было иначе, чем сейчас: после войны мы должны были быть символом мира и братства между людьми и фавнами. Только вот, несмотря на обещанное равенство, фавны так и подвергались дискриминации — люди продолжали смотреть на нас сверху вниз. И тогда «Белый Клык» стал голосом нашего народа. И я была там — в первых рядах каждой мирной демонстрации и бойкота. Я правда думала, что наши действия что-то меняют... но тогда я была лишь наивной оптимисткой. И вот, пять лет назад у нас сменился лидер. Сменилась и тактика — мирные протесты стали перерастать в организованные атаки. Мы громили магазины, где не обслуживали фавнов. Воровали поставки у компаний, эксплуатировавших наших братьев. Но хуже всего то, что эти действия сработали — люди начали признавать нас равными себе. Но не из уважения, а из страха. И тогда я ушла — больше не хотела использовать свои навыки в злых целях, даже против людей. Тогда-то я и решила стать Охотницей. И вот я здесь — преступница, скрывающаяся у всех на виду с помощью маленького чёрного банта.
— А твои друзья знают об этом?
Человек живёт не так-то уж долго. Только-только соображать начинаешь, что к чему, и уже пора расслабиться.
Когда у тебя муж обезвреживает взрывные устройства, тебе хочется, чтобы в мире все время была обычная скука. Чтобы ничего не происходило.
— ... Ну наконец-то ты заговорила! А то уже второй день от тебя ничего, кроме отрывистых ответов и странных взглядов...
— Сан, ты знаком с «Белым Клыком»?
— Ага. Не думаю, что в нашем мире есть хотя бы один фавн, который не слышал об этих придурках, решающих все проблемы насилием. Стадо дебилов, как по мне.
— Когда-то я тоже была одной из них.
— Стой! Ты была в «Белом Клыке»?!
— Я была частью этой группировки, сколько себя помню. Даже можно сказать, что я родилась среди них. Но тогда всё было иначе, чем сейчас: после войны мы должны были быть символом мира и братства между людьми и фавнами. Только вот, несмотря на обещанное равенство, фавны так и подвергались дискриминации — люди продолжали смотреть на нас сверху вниз. И тогда «Белый Клык» стал голосом нашего народа. И я была там — в первых рядах каждой мирной демонстрации и бойкота. Я правда думала, что наши действия что-то меняют... но тогда я была лишь наивной оптимисткой. И вот, пять лет назад у нас сменился лидер. Сменилась и тактика — мирные протесты стали перерастать в организованные атаки. Мы громили магазины, где не обслуживали фавнов. Воровали поставки у компаний, эксплуатировавших наших братьев. Но хуже всего то, что эти действия сработали — люди начали признавать нас равными себе. Но не из уважения, а из страха. И тогда я ушла — больше не хотела использовать свои навыки в злых целях, даже против людей. Тогда-то я и решила стать Охотницей. И вот я здесь — преступница, скрывающаяся у всех на виду с помощью маленького чёрного банта.
— А твои друзья знают об этом?
Борьба с терроризмом — это худшее занятие в мире. Смотришь на лондонцев, которые идут по своим делам. Видишь, как они садятся в автобусы. Отвозят детей в школу. Выпивают полпинты пива за обедом. И все время получаешь информацию. Через телефонную прослушку. По электронной почте. По секрету. Вовсе не так, как показывают в кино. Никогда не знаешь, что планируют эти сволочи. Их можно застать только в пик активности. Ты понимаешь, что что-то должно случиться, но не знаешь, что и когда. Но думаешь — это может быть и сегодня. И начинаешь волноваться.
Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маета,
Нас метро, то и дело, глотает,
Выпуская из дымного рта.
В шумных улицах, в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы, перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.
По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путём,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идём.
Cлайд с цитатой