— Бессмысленное злодейство, — проговорил он.
— Что?
— У Шекспира его полно, да и у вас тоже, и у меня, и вообще у всех и каждого. Бессмысленная злобность. Вас эти слова ни на что не наводят? А ведь они означают, что какой-то подонок бегает по городу и делает свое грязное дело без всякой причины. Или это нам кажется, что без причины.
— Без причины никто не будет творить бесчинства, даже подонки.
— Да ну? — ласково фыркнул Крамли. — До чего же мы наивны!
До двухтысячного года никто и думать не будет, что там и как. Кого это интересует? Только героев комиксов да вас, межпланетный вы наш скиталец Флэш Гордон! Только чокнутых, дорогой мой Бак Роджерс!
Я не стал стучать. Несколько лет назад просто из глупого любопытства я попробовал было постучать и, чувствуя себя полным идиотом, ушел.
Вода струилась по моим рукам, стекала к ладоням и по пальцам выливалась на страницу.
Он не уверен в том, что знаю я, и я тоже в этом не верен, и оба мы стараемся догадаться, не вооружен ли другой.
— И оба мы труса! — сказал чужак. — И оба боимся испытать один другого.
Морж шел дальше. Устрицы следовали за ним.
Каждый дурак воображает, будто он может с успехом совмещать в себе поэта, сочинителя песенок и сыщика-любителя.
— Значит, вы просто кузнечик, умеющий печатать, — проговорил Крамли и подождал, пока я проглочу обиду. — А вот если бы вы поболтались с мое по Венеции, посидели бы в моей конторе и побегали в морг, вы бы знали, что у любого проходящего мимо бродяги, у любого еле стоящего на ногах пьяницы столько теорий, доказательств, откровений, что их хватило бы на целую Библию, под их тяжестью потонула бы лодка на баптистском воскресном пикнике. Если бы мы слушали каждого болтуна проповедника, прошедшего через тюремные двери, так полмира оказалось бы под подозрением, треть — под арестом, а остальных пришлось бы сжечь или повесить. А раз так, чего ради мне слушать какого-то юного писаку, который даже еще не зарекомендовал себя в литературе?
Каждый дурак воображает, будто он может с успехом совмещать в себе поэта, сочинителя песенок и сыщика-любителя.
— Не был здесь с детства. Пахнет океаном. А чем еще? Гнилью вроде. А-а, это пирс. Ты тут живешь, писака?
— Ты хотел спросить: «Тут ли живет Знаменитый Американский Писатель?» Тут.
— Надеюсь, твои романы пахнут лучше?
— Надеюсь, если доживу и они будут написаны.
Господи, да вы, даже стоя здесь, гниете! вы — оскорбление для общества! Вы ненавидите все на свете, всех и каждого, все и вся! сами же сейчас в этом признались! Вот вы и отравляете все своей грязью, своим вонючем дыханием! Ваше грязное белье — вот ваше знамя! Вы поднимаете его на древке, чтобы отправить ветер. Эх вы, А. Л. Чужак — олицетворение Апокалипсиса!
Cлайд с цитатой