Грустно умирать, ни разу не отдавшись за просто так.
Да ладно. Все нормально. Братья ругаются. Друзья режут друг другу уши. Это безумный мир, Эрл.
Грустно умирать, ни разу не отдавшись за просто так.
Да ладно. Все нормально. Братья ругаются. Друзья режут друг другу уши. Это безумный мир, Эрл.
— Это я виноват в том, что крыша провалилась. Надо было колени подгибать, когда прыгаешь. Мне об этом говорил балетмейстер на футбольной тренировке.
— Я был с моим лучшим другом — ромом.
— У вас с отцом одни и те же друзья. Вы бы нашли общий язык.
— Я Моника! И я мою туалет 17 раз в день, даже если там кто-то сидит!
— Я Рейчел! Посмотрите, эта кофта мало облегает, нужно её постирать, чтобы села!
— Ах, я люблю Росса… Ненавижу Росса! Люблю Росса! Ненавижу Росса! Люблю Росса! Ненавижу Росса!
— Ах, у меня нет парня. Пойду на улицу и пересплю с первым встречным!
— Вот твоя последняя коробка. На ней нужно написать «О чем я только думала».
— Я как раз хотела это написать на лбу у Чендлера!
– Тетки на больших машинах меня пугают.
– Но ты же мне хочешь большую машину!
– Но ты же других будешь пугать, а не меня.
— Да ладно, хочешь сказать, что тебе тут не одиноко? В заднице мира?
— Нет. Я не очень люблю людей — предпочитаю фасоль. Видел длинную фасоль? Она взошла. И ещё банджо. Вот мои друзья: фасоль и банджо. И ещё я трахаю сварщицу — надо иметь хобби.
Я не жалею о пережитой бедности. Если верить Хемингуэю, бедность — незаменимая школа для писателя. Бедность делает человека зорким. И так далее.
Любопытно, что Хемингуэй это понял, как только разбогател…