Филип Пулман. Янтарный Телескоп

Другие цитаты по теме

– Переплыть озеро и попасть в страну мертвых вы можете только со своими смертями. Вы должны их позвать. Я слышала о людях вроде вас, которые не подпускают к себе свою смерть. Они ее не любят, и она из вежливости держится незаметно. Но она недалеко. Ты поворачиваешь голову, а она ныряет тебе за спину. Куда ни посмотришь, она прячется. Может спрятаться в чашке. Или в капле росы. Или в дуновении ветра.

Он покачал головой, и она увидела, что на его щеках блестят слёзы.

— По-твоему, я смогу это вынести? — спросил он. — По-твоему, смогу жить счастливо, глядя, как ты болеешь и увядаешь, в то время как сам я день ото дня взрослею и набираюсь сил? Десять лет… Да это ерунда! Мы не заметим, как они пролетят. Нам будет по двадцать с хвостиком. Не так уж долго этого ждать. Представь себе, Лира: мы выросли и только приготовились сделать всё, что хотели, — и тут… тут всё кончается. По-твоему, я смогу жить дальше после того, как ты умрёшь? Ах, Лира, я отправлюсь за тобой в страну мёртвых, не задумавшись ни на секунду, как ты за Роджером; значит, уже две жизни пропадут ни за грош, твоя и моя. Нет, мы должны прожить свои жизни целиком и вместе — и они должны быть хорошими, долгими, полноценными, а если это невозможно, тогда… тогда нам придётся прожить их врозь.

Она задумалась, наступит ли когда-нибудь в её жизни час, когда она перестанет думать о нём: мысленно говорить с ним, заново переживать все минуты, проведённые вместе, мечтать услышать его голос и почувствовать прикосновение его рук, его любовь. Раньше ей и не снилось, что можно полюбить кого-нибудь так сильно; из всех её удивительных приключений это было самое удивительное. Ей казалось, что нежность, оставленная в её сердце этой любовью, похожа на ушиб, который никогда не пройдёт и который она будет лелеять вечно.

Я перестала верить в то, что существуют силы добра и зла вне нас. Теперь мне кажется, что добрыми и злыми бывают поступки людей, но не сами люди. Мы можем назвать поступок добрым, если он пошел кому-то на пользу, или злым, если он принес кому-то вред. А люди слишком сложны, на них не наклеишь простых ярлыков.

— Но не вдвоём, а поодиночке…

— Да, — подтвердила она, — поодиночке.

И при этом слове Уилл ощутил, как в нём волной всколыхнулись гнев и отчаяние — они поднялись из самой глубины его души, словно из недр океана, потрясённых каким-то могучим катаклизмом. Всю жизнь он был один, и теперь снова будет один: тот удивительный, бесценный дар, который ему достался, отнимут почти сразу же. Он чувствовал, как это волна вздымается всё выше и выше, как её гребень начинает дрожать и заворачиваться — и как эта гигантская масса всем своим весом обрушивается на каменный берег того, что должно быть. А потом из груди его невольно вырвалось рыдание, потому что такого гнева и боли он не испытывал ещё никогда в жизни; и Лира, дрожащая в его объятиях, была так же беспомощна. Но волна разбилась и отхлынула назад, а грозные скалы остались — ни его, ни Лирино отчаяние не сдвинуло их ни на сантиметр, поскольку споры с судьбой бесполезны.

Он не знал, сколько времени боролся со своими чувствами. Но постепенно он начал приходить в себя; буря в его душе улеглась. Возможно, водам этого внутреннего океана не суждено было успокоиться окончательно, однако первое, самое мощное потрясение уже миновало.

Я сказала ему, что предам тебя, и Лиру тоже, и он поверил мне, потому что я испорчена до мозга костей; он смотрел прямо мне в душу, и я боялась, что он увидит правду. Но он ничего не понял… я лгала каждым нервном и каждой клеточкой, всеми своими прошлыми делами… Я хотела, чтобы он не нашёл во мне ни капли добра, и у меня это получилось. Во мне и впрямь нет ничего хорошего — но я люблю Лиру. Откуда взялась эта любовь? Не знаю; она подкралась ко мне, как тать в ночи, и теперь я люблю нашу дочь так, что у меня разрывается сердце. Стоя перед Метатроном, я уповала только на одно: что в тени моих чудовищных преступлений эта любовь покажется крохотной, как горчичное зёрнышко, и жалела, что не натворила ещё больше злых дел: ведь тогда разглядеть её было бы ещё труднее… Но горчичное зёрнышко пустило корни, и выросший из него маленький зелёный побег расколол моё сердце надвое; я так боялась, что он увидит…

Тот, кто живет в мире, обязан видеть и чувствовать, слышать, любить и узнавать новое.

— Когда вы перестали верить в Бога, — продолжал он, — вы перестали верить в добро и зло?

— Нет. Но я перестала верить в то, что существуют силы добра и зла вне нас. Теперь мне кажется, что добрыми и злыми бывают поступки людей, но не сами люди. Мы можем назвать поступок добрым, если он пошёл кому-то на пользу, или злым, если он принёс кому-то вред. А люди слишком сложны, на них не наклеишь простых ярлыков.

Тот, кто живет в мире, обязан видеть и чувствовать, слышать, любить и узнавать новое.