С моей душой, безумной и мятежной,
С душою говорю.
И если боль ее земная мучит —
Она должна молчать.
Ее заря небесная научит
Безмолвно умирать.
С моей душой, безумной и мятежной,
С душою говорю.
И если боль ее земная мучит —
Она должна молчать.
Ее заря небесная научит
Безмолвно умирать.
Порой всему, как дети, люди рады
И в легкости своей живут веселой,
О, пусть они смеются! Нет отрады
Смотреть во тьму души моей тяжелой.
Я не нарушу радости мгновенной,
Я не открою им дверей сознанья,
И ныне, в гордости моей смиренной,
Даю обет великого молчанья.
В безмолвьи прохожу я мимо, мимо,
Закрыв лицо, — в неузнанные дали,
Куда ведут меня неумолимо
Жестокие и смелые печали.
Моя душа во власти страха
И горькой жалости земной.
Напрасно я бегу от праха —
Я всюду с ним, и он со мной.
Душа моя угрюмая, угрозная,
Живет в оковах слов.
Я — черная вода, пенноморозная,
Меж льдяных берегов.
Ты с бедной человеческою нежностью
Не подходи ко мне.
Душа мечтает с вещей безудержностью
О снеговом огне.
И если в мглистости души, в иглистости
Не видишь своего, —
То от тебя её кипящей льдистости
Не нужно ничего.
Береги любовь, не бросайся ей,
И не хвастайся о ней ты среди друзей...
Разошлись с тобою так некрасиво,
Только в голове гармошки мотивы...
Береги любовь, не бросайся зря,
Разошлись с тобой, теперь даже не друзья.
И сжимается сердечко немножко,
Душу мне излечит только...
Волны катятся одна за другою
С плеском и шумом глухим;
Люди проходят ничтожной толпою
Также один за другим.
Волнам их неволя и холод дороже
Знойных полудня лучей;
Люди хотят иметь души... и что же? —
Души в них волн холодней!
Цвела кувшинка на Руси...
В пруду, где дремлют караси,
Купался ты. И вдруг она
Всплыла, как будто бы со дна.
И ты спросил её во тьме:
«Цветок! В своём ли ты уме?
А если я тебя сорву?»
— «Сорви! Не бойся. Оживу!»
... Кувшинкам трудно — до вершин,
Кувшинкам хочется в кувшин,
Хотя бы очень небольшой,
Но с человеческой душой.
Сами вещи отнюдь не соприкасаются с душой. Им нет доступа в душу, они не могут ни изменить её, ни привести её в движение. Изменение же и движение в ней лишь от неё самой. А каким будет для неё всё предлежащее ей – зависит от того, каких суждений она сочтёт себя достойной.