— Как ты думаешь, Феденька, а добрый человек может быть плохим? Например, трусом?
— Ну, трусость — область нравственная. Хороший человек преодолевает в себе чувство страха, свою физиологию, но может дрогнуть, если угроза очень страшная, и это уже будет не трусость, а...
— Я с вами не согласна, всё равно это будет трусость...
Что Рай, что любовь, Кеша, — всё едино.
Доброта — это страдание, а иногда — труднопереносимое. Добрый порыв испытываешь главным образом тогда, когда видишь чужое страдание. И никакого эгоизма в добрых делах нет, а если есть, то это уже не добрые дела.
Будь страх противником легким, ни одного труса бы на свете не осталось.
Нередко страх имеет оправдание, но трусость омерзительна всегда.
Ты всё знал, ты всё понимал, но ты боялся догаться, потому что ты трус. Даже когда этот человек появился в твоей квартире без носков, ты боялся догадаться.
Я не трус, но я боюсь; все верно. Грань между страхом и инстинктом самосохранения очень тонка, знаете ли.
Страх делал его жестоким. Нет никого безжалостнее перепуганного труса.
Ты не поймёшь, что такое страх, пока твой ребёнок не закричит в темноте.
Оказывается, возмущение может победить даже сильный страх. Негодование, испытываемое оттого, что над тобой смеются, может быть сильнее всего, сильнее всех остальных чувств.
Страх и цивилизация неразделимы.
Cлайд с цитатой