— Ты смотри-ка.
— Что?
— Можно? [Тянется и вырывает волос]
— Похоже, твой первый седой волос... Почему улыбаешься?
— Потому что я понял, что хочу жить.
— Очень вовремя.
— Ты смотри-ка.
— Что?
— Можно? [Тянется и вырывает волос]
— Похоже, твой первый седой волос... Почему улыбаешься?
— Потому что я понял, что хочу жить.
— Очень вовремя.
— А на Шарлотту вам наплевать?
— В каком смысле?
— Та ещё команда....
— Кто бы говорил! Вы к своим с оружием идёте.
— Что с ним случилось?
— Несчастный случай.
— Что за случай?
— В яму упал.
— У него дырка в голове от пули, в него яма стреляла?
— Чувак, тут мешок для трупа. И внутри труп.
— Обычно в мешки для трупов их и складывают.
Жизнь похожа на полуденный сон — недолгий, разноцветный, жаркий. Она звучит смехом наших детей, она изливается слезами вслед нашим умершим родным. Она пахнет океаном, пустынным ветром, кукурузными лепешками, мятным чаем — всем, что с собой нам не дано унести.
Наша жизнь, словно редкая книга.
Кто-то ищет мудрей, кто дороже.
Кто-то, все прочитав страницы,
Смысла жизни понять не может.
У кого-то она трёхтомник
С фотографиями из Ниццы,
У кого-то простая брошюра,
С наспех вырванными страницами.
Кое-что мы читаем неспешно,
Перечитываем повторно –
Это книга любви и успеха,
И её мы храним, бесспорно.
Наша жизнь, словно редкая книга,
С афоризмами и стихами.
Мы читаем её. А впрочем…
Пишем тоже её мы сами.
В конце концов, что такое три жизни для других миллионов? Они жили — и больше не живут. Есть ещё множество людей.