У воров нет и не может быть чести. Эти люди принимают клятвы верности, но для их боссов их присяга — всего лишь способ санкционировать убийства и оправдывать репрессии.
Убийство выдаёт себя без слов
Хоть и молчит.
У воров нет и не может быть чести. Эти люди принимают клятвы верности, но для их боссов их присяга — всего лишь способ санкционировать убийства и оправдывать репрессии.
Убийство выдаёт себя без слов
Хоть и молчит.
Честь может быть и у воров, но ее нет у политиков.
Честь — это больше, чем жизнь.
— Зачем так стремиться к смерти?
— Стремиться к смерти? Ты неправильно понимаешь — мы уже живые мертвецы, Рок. Датч, Балалайка, Чанг и другие. Каждый из тех, кто ходит по земле Роанапура. Хотя мы и отличаемся от настоящих мертвецов.
— Отличаемся?
— Да, отличаемся. Жив, мёртв — дело не в этом. Если ты цепляешься за жизнь, то страх застилает тебе глаза. Если у тебя нет страха смерти, можешь драться хоть до Второго Пришествия.
Каждый человек должен знать, что другие его не бросят — ни при каких обстоятельствах. Что можно всё потерять, но люди должны быть на борту — и живые, и мёртвые. Этого правила не было в уставе. Но если б ему не следовали, никто не смог бы летать.
Я вам верю. Но помните: честь потерять легко, а вернуть невозможно.
Муж не станет ходить из дома в дом и сообщать соседям, что жена его потаскуха. Таким способом он не спасет своей чести. Потому что жена его неотделима от его дома. Позоря ее, себя он не облагородит.
Есть только один грех — воровство, любой другой грех это вариации воровства.
Пиратство — идеальный образ жизни для «супервора». Он может грабить, перерезать глотки, сжигать города, похищать женщин. Он может осуществлять все свои детские фантазии, исполненные агрессии и насилия.
Моя честь — это моя жизнь; обе растут из одного корня. Отнимите у меня честь — и моей жизни придет конец.