Случайность — всего лишь иная форма судьбы... возможно, более привлекательная, но и более неизбежная.
У кого есть чутьё, тот подчиняет себе случайность.
Случайность — всего лишь иная форма судьбы... возможно, более привлекательная, но и более неизбежная.
Ярко и полно живёт только тот, кто всем своим существом предается мгновению и живет им так, будто после ничего не будет.
Случайность не творит, не мыслит и не любит,
А мы — мы все рабы случайности слепой,
Она не видит нас и не жалея губит;
Но верит ей толпа, и долго, долго будет
Ловить её впотьмах и звать её судьбой.
Кто дерзнет назвать что-то мертвым лишь оттого, что оно пребывает в покое? Кто дерзнет сказать, что лишь движение есть жизнь? Разве оно не промежуточно и не преходяще? Ведь им выражают умеренные чувства, разве не так? Самое глубокое ощущение безмолвно, и самое высокое чувство вырастает в долгую судорогу, и восторг венчается оцепенением, и самое мощное движение есть… покой, разве не так? И быть может, самая живая жизнь — это смерть?
Каждый из нас настолько стал судьбой другого, что слова мало к этому могут добавить. И все же меня всякий раз охватывает беспредельное удивление: нет, ни оттого, что все так сложилось, а оттого, что во времена всеобщей суматохи две долгие жизни, в которых было много всякого-разного, много поисков, необретений и отказа от поисков, зернышко прибило к зернышку...
Любовь — вот самое острое познание. Она стремится завоевать себе другого. И завоевывает, проникая в него. Она — перетекание, перелив через край, пока не наполнятся водоемы другого. А наполнятся они уже не его водами.
Кто следует себе, не блуждает. Кто теряет себя, находит мир. Кто находит мир, находит себя. Кто ощущает себя, тот поднимается над всем и растворяется в вечности. Человек всегда ощущает только себя самого.