— Джессика, как ты на меня нашла?
— Ты ходишь сюда, когда расстроен!
— А ещё я хожу на стрельбище и на балет!
— На стрельбище — когда злишься, на балет — когда грустишь... Но грязи...
— Залечивают разбитое сердце.
— Джессика, как ты на меня нашла?
— Ты ходишь сюда, когда расстроен!
— А ещё я хожу на стрельбище и на балет!
— На стрельбище — когда злишься, на балет — когда грустишь... Но грязи...
— Залечивают разбитое сердце.
— Нам надо поговорить.
— Дай угадаю, ты опять поцапался с Харви, он сказал тебе, что платит зарплату Донны. Ты из гордости решил взять это на себя и теперь хочешь узнать, на сколько попал.
— Ничего подобного.
— Хорошо, тогда в чем дело?
— В том, что ты сказала.
— Откуда мне знать, что я подхожу ей?
— Ниоткуда. Но если не будешь бороться за нее, не узнаешь.
— Я не могу сказать, что тебе делать. Но если ты придешь работать на меня, тебе придется вести сложные и неприятные разговоры.
— То работа, а это семья.
— А разговоров сложнее этого просто нет.
Вот то, что мне в тебе нравится, — ты не знаешь своих недостатков, но если тебе поднесут зеркало, ты не боишься в него посмотреть.
— Луис, есть секунда?
— Нет, Донна, у меня сегодня важное свидание, а я не представляю, где его устроить.
— Представляешь.
— Не слышал о таком месте.
— Этот ресторан существует уже 50 лет и никто о нём не знает. Это идеальное место, чтобы узнать человека, в которого влюбляешься.
— Донна, я должен сразить её наповал!
— Нет, ты должен позволить ей узнать тебя, а остальное устроит судьба.
... Жаль, что для женщин правила совсем другие. Нельзя быть всем другом, приглашать всех на чай, потому что теплота — признак слабости. Я не собиралась быть слабой, но оборотная сторона в том, что когда ты сильна, все считают тебя холодной, они думают, что я ничего не чувствую и только манипулирую людьми. Я от этого устала.
— Раз мы начинаем с чистого листа, можно избавиться от жуткой картины с уткой?
— Нет, Луис, нельзя.
— Это почему?
— Потому что она, как ты. Я терпеть ее не могу, но она член семьи.