Чем прекраснее сон, тем ужаснее пробуждение.
Он заснул сладко и крепко, как могут спать только дети, не понимая, что ждет их еще впереди...
Чем прекраснее сон, тем ужаснее пробуждение.
Он заснул сладко и крепко, как могут спать только дети, не понимая, что ждет их еще впереди...
Покойники снятся нам потому, что подсознательно мы не верим в их смерть; мозг «забывает» об этом важном обстоятельстве. А потом ты просыпаешься, вспоминаешь и заново переживаешь потерю. И так каждый раз. Тебя словно выскабливают изнутри, ты чувствуешь себя опустошенным. Я чувствую.
Из моих попыток синтетически образовать сновидение из мыслей, лежащих в основе его, я знаю, что материал, получающийся при толковании, обладает различной ценностью. Одну часть его образуют существенные мысли, которые, таким образом, вполне замещают собою сновидение и могли бы служить его полной заменою, если бы для сновидения не существовало цензуры; другую часть можно объединить под названием коллатеральных мыслей; в целом они представляют собою пути, по которым реальное желание, проистекающее из мысли, переносится в желание, имеющееся в наличии в сновидении.
— Мне сон балдежный приснился.
— А про что приснился?
— Я не помню.
— Черт, жаль...
— Да, беда...
Обычно я просыпаюсь, стоя возле постели. Или у окна. Иногда за столом. Ещё не одетая, но уже вставшая.
— Что за рукоприкладство?
— Ты был без сознания!
— Скотт, люди называют это сном. Но ты не можешь без драмы.
Все видят сны, но никто еще не смог рассказать мне, на что был похож его сон. Во всяком случае — так, чтобы я действительно понял, что они видели и чувствовали. Каждый из снов, когда-либо кем-либо виденных, принадлежит ему и только ему, он не может ни с кем им поделиться. Не может даже его вспомнить, во всяком случае — вспомнить верно и точно. Так, как это было на самом деле. Наши память и словарь не приспособлены для такой работы.