И последним листочком вдохнет ледяной октябрь.
Тишина будет вечно плескаться в моей груди.
Я воскресну, как тот, упомянутый всуе Лазарь,
Потому что пора моей жизни вперед идти.
И последним листочком вдохнет ледяной октябрь.
Тишина будет вечно плескаться в моей груди.
Я воскресну, как тот, упомянутый всуе Лазарь,
Потому что пора моей жизни вперед идти.
Листья ярким хороводом
Закружились на ветру.
Ах, октябрь, вечер года!
Ох, дождливая погода!
Ой, как зябко по утру…
Я бегу к метро по лужам,
Яркий зонт летит за мной.
Ах ты, утренняя стужа…
Новый шарф, пожалуй, нужен –
Тёплый, мягкий, шерстяной.
Октябрь – не синоним увяданию,
Вновь оживают летние цветы
И, вопреки привычным предсказаниям,
Цветут, как символ вечной красоты.
Пусть жизнь твоя, как нынешняя осень,
Всех удивляет яркостью своей,
И пусть однажды твоя внучка спросит,
В чем вечной юности твоей секрет.
Кто сказал, что осень не может быть океаном,
Течь, как чай в холода, и впитаться в девчачью кровь?
Да, ругала тебя, но теперь уже я не стану.
Ты, октябрь, меня изменил и меняешь вновь.
Кто сказал, что осень не может быть океаном,
Течь, как чай в холода, и впитаться в девчачью кровь?
Да, ругала тебя, но теперь уже я не стану.
Ты, октябрь, меня изменил и меняешь вновь.
Как-то очень странно мы поиграли в жизнь.
Бурные овации, занавес, антракт…
Смена декорации:
Осень… третий акт.
Пусть колышутся листья, как волны о дикий берег.
Пусть во всей атмосфере витает простор Земли.
Волшебство прилетит даже к тем, кто в него не верит.
Если примет нас ветер, то и мы бы его — смогли.
Глаза мелькнули на веранде, будто молния,
Мастер задумался, но вскоре увесисто молвил.
Они боятся этого, накладывают вето,
Как боятся дикого дождя обитатели клеток.
Любовь хороша в книгах, в театре и кино, а жизнь — не театр. Здесь пьеса пишется сразу набело, репетиций не бывает: все по-настоящему! И суфлер из будки не выглядывает, подсказок не дает, что дальше говорить, как действовать. Самому надо принимать решения, быть и автором, и режиссером, и актером, и гримером.