— Я знаю, что я делаю. Я взрослый мужик. Я ответственный!
— Слышь, мужик, ты в туалет не забыл сходить?
— Вот черт...
— Я знаю, что я делаю. Я взрослый мужик. Я ответственный!
— Слышь, мужик, ты в туалет не забыл сходить?
— Вот черт...
Это не малодушие, хотя так обычно считают, а прекрасное дерзновение — насмеяться, даже в ущерб себе, над тем, что люди ценят превыше всего.
— [Замечает крутящегося возле зеркала Скота] Кто присматривает за этой девчонкой? [Посмеивается]
— [Оборачивается] Вы только что назвали меня девчонкой?
— Вы?!. Вы Эрик Макнолли! Вы играли за «Лифс»! Вы классно играли... До того, как получили травму... Теперь вы на телевидении...
— [С угрозой] Я всё ещё в форме.
Величина силы убойности шутки определяется расстоянием от пошутившего до объекта насмешки. Чем больше убойная сила, тем дальше можно находиться от источника потенциальной опасности.
— Приятно, что ты занят домашней работой. Уметь завязывать узлы должны все, кто разводит лам.
— Эй, не шпионь! Шпионить гадко!
— Будет нечестно, если ты всё подглядишь у Чаки. Подглядки гадки.
— Но мистер Молигвако меня выгонит!
— Да, я слышал об этом. Совсем обнаглел, задания задаёт! Да кто он такой, учитель?!
— Наконец, хоть кто-то меня понял!.. — [Внезапное прозрение] — О, ха-ха, не знал, что ты шутник.
Никогда я еще не чувствовал так роскошь этого великолепного зала с его античным полом, резными деревянными панелями и бронзовыми украшениями — насмешка вещей впервые бросилась мне в глаза.
Люди, они просто так никогда ласково не улыбаются. Только если у тебя спина краской измазанная или ширинка расстегнутая.
— Я Алекс. Это Патрик.
— Отлично. Алекс. Мамочка дала тебе мальчишечье имя.
— Что ты имеешь в виду?
— Мальчиков тоже называют Алекс. Так что мама тебя малость подставила.