Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика.
Следует выжидать [свою] жажду и дать ей полностью созреть: иначе никогда не откроешь [своего] источника, который никогда не может быть источником кого-либо другого.
Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика.
Следует выжидать [свою] жажду и дать ей полностью созреть: иначе никогда не откроешь [своего] источника, который никогда не может быть источником кого-либо другого.
Люблю ли я музыку? Я не знаю: слишком часто я её и ненавижу. Но музыка любит меня, и стоит лишь кому-то покинуть меня, как она мигом рвётся ко мне и хочет быть любимой.
Нечто схожее с отношением обоих полов друг к другу есть и в отдельном человеке, именно, отношение воли и интеллекта (или, как говорят, сердца и головы) — это суть мужчина и женщина; между ними дело идёт всегда о любви, зачатии, беременности. И заметьте хорошенько: сердце здесь мужчина, а голова — женщина!
Любовь к жизни – это почти противоположность любви к долгожительству. Всякая любовь думает о мгновении и вечности, — но никогда о продолжительности.
Преимущество плохой памяти состоит в том, что одними и теми же хорошими вещами можно несколько раз наслаждаться впервые.
Добротность в обществе хороших наследуется; плохой никак не может уродиться на столь хорошей почве. А если, несмотря на это, благородный совершит что-то недостойное благородного, то прибегают к увёрткам; к примеру, вину сваливают на какого-нибудь бога, говоря так: он поразил благородного слепотою и безумием.
Эта женщина, в дни своего благоденствия такая гордая, такая дерзновенная, такая бесстрашная, доходившая в скептицизме до предела, в страсти — до жестокости, — эта женщина никогда не думала о смерти.