Меня убила вера
В себя же, во сне же.
Меня убила вера
В себя же, во сне же.
Счастье моё, как я без тебя?
Сколько ещё ждать пасмурных дней?
Может быть я вернусь уже не к тебе,
Но, Счастье моё, будь, просто будь...
— Почему, Инглор? Почему ты веришь в них?
— Я знаю их двести солнечных лет. Они пришли из мрака, а мы лишь заглянули в него — и отшатнулись в ужасе. Они знают лишь отчаяние — но на их языке «отчаяться» и «решиться» — одно и то же слово. Когда у них нет надежды — их можно брать и вести куда угодно. Мы и Моргот делаем это с равным успехом, ибо, не имея надежды, они легко поддаются земным соблазнам. Мы можем победить Моргота сейчас — но военная победа мало что нам даст, ибо он бессмертен, а его зло пустило корни в будущее. Я хочу обрубить эти корни. Сделать это можно лишь дав людям надежду.
Один французский врач доказал, что человек, потерпевший кораблекрушение, умирает не от голода и жажды, а умирает от страха. По-настоящему размеры бедствия определяются тремя дополнительными факторами: маловерие, уныние и страх.
Ни одно живое существо не выживет без доверия и подчинения тому, кто сильнее его. Чтобы избежать груза ответственности, они также ищут тех, кто сильнее. А те в свою очередь, тоже ищут тех, в кого они хотят верить. Так рождались «короли». И так рождаются... БОГИ.
Лужи растопят лед, не иначе. Иначе и быть не может.
Все телевизоры вдруг замолчат, и мы станем петь,
Людит очнутся, и копья с щитами в сторонку сложат,
Крыля расправят и сделают шаг, и покинут клеть.
Что в тебе такого, такого абсурдного,
Что не позволяет смыслу здравому здравствовать?
Что не позволяет верой общею веровать,
И огнём сомнения сжигает всё начисто?
Сегодня Яхмур спросила, откуда я знаю, что твое имя начинается на «Э», если «вы не смотрели вместе на море»... все это на уровне чуввств, которые порою не объяснишь... Чувства — это вера.