Ты каждый тюремный день свой проводишь в работе над собой. И, по моему опыту, работа эта даже более интенсивна и продуктивна, чем на свободе. Почему? Из чувства противодействия, из вредности элементарной. «Ах, вы так со мной? Отлично, тогда на зло вам я выйду еще лучше и сильнее, чем была до тюрьмы!»
Они, осужденные, десятками лет сидят без лечения, без необходимых им лекарств и операций. При тусклом глумливом свете лампочки в 30 ватт на 10-местную камеру.
Несмотря на то, что опыт заключения – крайне непростой опыт, мы, политзэки, становимся в результате его приобретения только сильнее, смелее и упорнее. И тогда я задам последний на сегодня вопрос: какой тогда смысл в том, чтобы держать нас тут?
Я готова сидеть с тараканами и клопами в самой грязной тюрьме, но лишь бы там была возможность читать.
Кто-то из эмигрантов, кажется князь Гагарин, говорил, что в Советском Союзе осуждённых приговаривают к десяти годам лишения свободы без права переписки. Выдумать такое мог только садист.
— Продолжишь говорить о невиновности — вернешься сюда так быстро, словно у тебя магнит в заднице.
— Я ничего не делала!
— Слышь, я тоже, догоняешь? Да все сюда попали, кто свернул не туда по пути в церковь.
— Мы вам приклеиваем парик.
— Так.
— Рисуем татуировку.
— Так.
— И сажаем в тюрьму.
— Так… А за что это?
Об этом человеке известно только, что он не сидел в тюрьме, но почему не сидел — неизвестно.
Вы можете бросить меня в тюрьму, но вы не отнимите у меня свободы. Я, Джон Лилберн, рожден свободным.
Я не боюсь перспективы провести всю мою жизнь в тюрьме. Я был рожден в тюрьме, где я не могу свободно выражать свое мировоззрение.
Cлайд с цитатой