Несмотря на то, что опыт заключения – крайне непростой опыт, мы, политзэки, становимся в результате его приобретения только сильнее, смелее и упорнее. И тогда я задам последний на сегодня вопрос: какой тогда смысл в том, чтобы держать нас тут?
Мое заключение — это обратная материальная сторона матрицы, сотни поставленных в строй тел — ослабленных, бледных, бессловесных, сотни физических существований, обволакиваемых слизью возвращения того же самого, слизью апатии и застоя.
Они, осужденные, десятками лет сидят без лечения, без необходимых им лекарств и операций. При тусклом глумливом свете лампочки в 30 ватт на 10-местную камеру.
Ты каждый тюремный день свой проводишь в работе над собой. И, по моему опыту, работа эта даже более интенсивна и продуктивна, чем на свободе. Почему? Из чувства противодействия, из вредности элементарной. «Ах, вы так со мной? Отлично, тогда на зло вам я выйду еще лучше и сильнее, чем была до тюрьмы!»
Узник терпит своё заточение, пока нет надежды на побег. Стоит ей только появиться, стоит ему глотнуть воздуха свободы, как он в ужасе взирает на своё соломенное ложе и вздрагивает при звуке кандалов.
— Если не начнёте говорить, то проведёте в тюрьме всю оставшуюся жизнь!
— На всю оставшуюся жизнь? Это ещё как понять? С моей паршивой печенью, высоким холестерином и гнилой простатой? Никак не больше трёх месяцев. Спасибо, развеселил!
Было двое друзей у меня,
Во всем на меня похожих.
Умер один.
А другой
Вышел больным из тюрьмы.
Чёрные, белые, жёлтые и краснокожие — в тюрьме всё это несущественно, вот уж где наступает всеобщее равенство.
Тюрьма лишает не только свободы, но и идентичности, по крайней мере пытается. Все узники имеют одинаковую одежду, едят одинаковую пищу, живут по тому же расписанию. По определению сугубо авторитарное государство не терпит никакой независимости или индивидуальности.
Cлайд с цитатой