— Миссис Оливер, должно быть, здорово взять и написать целую книгу. Одно удовольствие.
— К сожалению, надо не только писать, но и думать. Меня вдохновляют только мысли о гонорарах.
— Миссис Оливер, должно быть, здорово взять и написать целую книгу. Одно удовольствие.
— К сожалению, надо не только писать, но и думать. Меня вдохновляют только мысли о гонорарах.
— Есть те, кто ничего не забывает.
— Вы о слонах? Простите меня, я думала о них весь вчерашний вечер.
— Могу я узнать, почему?
— Потому что у меня в зубах застрял кусочек безе.
— Понимаю... пути логики неисповедимы.
— Безе. Зубы. Кости. Слоновая кость. Нужно искать слонов!
— Есть те, кто ничего не забывает.
— Вы о слонах? Простите меня, я думала о них весь вчерашний вечер.
— Могу я узнать, почему?
— Потому что у меня в зубах застрял кусочек безе.
— Понимаю... пути логики неисповедимы.
— Безе. Зубы. Кости. Слоновая кость. Нужно искать слонов!
И кто-то обязательно начинает говорить про моего жуткого сыщика Свена Хьерсона. Какой он замечательный. Знали бы они, до чего я его ненавижу! Но мой издатель категорически запретил мне в этом признаваться.
Они там наверху так ужасно шумели, что было совершенно невозможно работать, и мне пришлось присоединиться к ним.
Я не могу написать ни одного романа, в котором нет убийства или сыщика. Как сказала однажды Агата Кристи, когда её спросили, почему она пишет только детективы: «Мадам, каждый делает то, что может, а не то, что не может». Прекрасно, правда? Раскрывать убийцу, чтобы он предстал перед судом; предъявлять ему или ей обвинение. И почему столько читателей получают от этого удовольствие? Не потому ли, что мы наказываем таким образом себя за то, что есть у нас внутри. Возможно, убийца сидит в каждом из добропорядочны граждан. Очевидно, что и во мне. Кроме того, за это хорошо платят.
Всё время, сколько существует человечество, мужчины — поэты, прозаики, философы — пытались понять женщин. И получилось, в общем, не очень.