Пишу всё, кроме доносов.
Развод!
Прощай, вялый секс раз в год!
Развод!
Никаких больше трезвых суббот!
Ты называла меня: «Жалкий, никчемный урод!»
Теперь наслаждайся свободой, ведь скоро развод.
Пишу всё, кроме доносов.
Развод!
Прощай, вялый секс раз в год!
Развод!
Никаких больше трезвых суббот!
Ты называла меня: «Жалкий, никчемный урод!»
Теперь наслаждайся свободой, ведь скоро развод.
— Интересные у вас методы диагностики: анализы не нужны, обоснования тоже. Вы куда?
— На склад обоснований.
— Внимание, показываю как убить Дракулу! А также всех остальных монстров.
— Нет, мне нравится этот «убийца»! Я твоего папу и дедушку, и прапрадедушку, всех на ноль умножил. Когда уже вы, Ван Хельсинги, избавитесь от ненависти?
— У неё необычный смех.
— Мы вместе учились, я к ней неровно дышал! Но она западает на мужчин с опытом.
— Что, что, на Мартина Блоуэра? Не может быть!
— Мы проторчали три часа на так называемом спектакле, убедительным был только их поцелуй.
— Эй... Теперь, когда ты сказал, я согласен, что она к старичкам неравнодушна...
— Правда? С чего бы?
— Говорили, у нее в пирожке ковырялся старший брат Маркус!
— А у твоей доченьки папа виртуальный, и очень может быть, что скоро новый папа появится, не родной, зато постоянный, и ему, а не тебе она будет говорить: «Пап, нарисуй мне бегемотика».
— А не надо говорить со мной на такие темы, потому что у меня больные сосуды, если вы не хотите вызвать скорую помощь, потому что я нафиг кого-то травмирую!
— Только не говори, что похоже на курицу.⠀⠀
— Нет, Сэм, это ящерица и на вкус как ящерица.
В Ницце я живу ещё больше взаперти, нежели в Бадене: ни одного вечера из дома не выходил. Скучновато, но климат хороший. С 9 часов утра до 4-х часов вечера солнце жарит, а ночи до сих пор тёплые. Сегодня в полдень в Villefranche ездил — удивительные виды. Всё берегом моря; с одной стороны вода без конца, местами голубая, местами зелёная, а с другой — высочайшие горы. И везде виллы, в коих сукины дети живут. Это беспредельное блаженство сукиных детей, их роскошь, экипажи, платья дам — ужасно много портят крови. И все эти хлыщи здесь как дома, я один как-то особняком. Не умею я сближаться, хотя многие здесь меня спрашивают, просят «показать». Конечно, это тем и кончится, что «посмотрят», но вряд ли кому охота со мной знакомиться. Даже хозяйка говорит: какой вы угрюмый! Пусть так и будет. В мае непременно в Россию приеду. Лучше в Витеневе. Ежели умирать, так там.