— Когда у неё нашли рак, у меня словно землю из-под ног выбили. С тех пор я бегу по жизни, только чтобы не вспоминать об этом. И теперь не знаю, как остановиться.
— А может, главное — не остановиться и не пробежать мимо чего-то важного?
— Когда у неё нашли рак, у меня словно землю из-под ног выбили. С тех пор я бегу по жизни, только чтобы не вспоминать об этом. И теперь не знаю, как остановиться.
— А может, главное — не остановиться и не пробежать мимо чего-то важного?
На Улицах должны сходиться разные люди. Мы называем это битвой, но за что мы бьемся? Мы здесь потому, что делаем одно и то же дело — мы танцуем, верно? Раньше на Улицах главной была не власть и не то, откуда ты пришел. Главным было привнести что-то новое в танец. И не важно, во что мы одеты, в какой школе учимся или в каком районе живем, на Улицах самое классное не то, что у тебя есть, а то, как ты этим пользуешься. Так что, если 4-1-0 боятся защищать свое звание в борьбе с нами, тогда мы уйдем и замутим тусу там, где Улицы начались.
В конце концов, что такое три жизни для других миллионов? Они жили — и больше не живут. Есть ещё множество людей.
Что такое судьба? Только то, что познали, постигли.
Неизменна лишь горечь, а счастье уйдет без возврата.
Ни единой отрады судьба не дает безвозмездно.
Безысходная скорбь — за мгновенную радость расплата.
Лучше было б не жить, лучше было б на свет не рождаться,—
Так мы думаем часто, увидев багрянец заката.
Все, что радостью было, исчезло, прошло, миновало.
Под конец эта жизнь лишь тревогой и скорбью богата.
Безнадежны надежды, дальнейшая жизнь бесполезна,
Сердце страхом предчувствия, грустью о прошлом объято.
Оказалось лишь звуком пустым, лишь туманным виденьем
Все, что жизнью своей называл ты, безумец, когда-то.
Совершенно неправильно, постоянно думать за человека и решать за него, что он может сказать или сделать, а что нет — вместо того, чтобы поговорить об этом с ним самим.
Смерть — это стрела, пущенная в тебя, а жизнь — то мгновенье, что она до тебя летит.