Роджер Желязны

Другие цитаты по теме

Бабушка Нина выбирала апельсин.

Очередь за ее спиной ворчала — почему так долго? Шевелись уже, старая! Карга, твою мать...

Босая очередь в туфельках за пару тысяч баксов...

А бабушка Нина выбирала апельсин.

Надо купить маленькое солнце...

Вот бы этот. Побольше, да по-оранжевее... Как солнышко. Да, как весеннее солнышко. Внучек будет рад. Он студент, ему витамины нужны.

Как бы денежек хватило...

Может быть этот? Подешевле?

Стерплю...

Ему нужнее...

Пасмурный какой день.

А у внучка какие глаза-то зеленые... В дедушку, да...

Она зажала апельсин в кулачок.

Вина бы красного... Стронций, говорят, выводит. Накопилась, стронцию-то в старых костях.

Нет. Не этот. Вот этот. На нем пятнышек меньше.

Сегодня внучек зайдет, надо его порадовать, надо.

Скорей бы помереть...

За минуту жизнь пролетела. За минуту...

Дорого как...

Ну и пусть. Внучек-то один.

Вот и поверь сама себе, что бабушкой стала...

А ведь когда-то была принцессой. Папиной и маминой принцессой.

Рублик в подкладке нашелся!

Теперь и на четвертиночку хлеба хватит!

Бабушка Нина покупала апельсин.

А за спиной ворчала очередь. Домой хотят.

Потерпите, хорошие мои, потерпите... Еще немножко потерпите...

Дома она села в древнее кресло. Взяла в морщинистую руку апельсин. Понюхала. Пахнет-то как! Ялтой пахнет... Солнышком.... Скоро внучек придет. Он всегда приходит в этот день. День пенсии, да... Апельсин скушает и домой уйдет.

Рука разжалась...

Солнышко покатилось по паркету...

А на стене висела картина Ренуара: «Красавица покупает апельсины»...

Молчаливый слуга, провожавший молодого человека к спальне умирающего, настолько слабо освещал путь своему хозяину, что смерть, найдя себе помощников в стуже, безмолвии и мраке, а может быть, и в упадке сил после опьянения, успела навеять на душу расточителя некоторые размышления: вся его жизнь возникла перед ним, и он стал задумчив, как подсудимый, которого ведут в трибунал.

Я лучше в тишине умру,

Чем слышать исповедь неверных.

Чем выть безбожно на Луну,

В объятиях ночи резать пленных.

Никакие истины не могут излечить грусть от потери любимого человека. Никакие истины, никакая душевность, никакая сила, никакая нежность не могут излечить эту грусть. У нас нет другого пути, кроме как вволю отгрустить эту грусть и что-то из нее узнать, но никакое из этих полученных знаний не окажет никакой помощи при следующем столкновении с грустью, которого никак не ждешь.

... оба, не отрываясь, смотрели на могилу, сердце их томило естественное для каждого человека, будь он сын бедняка или королевский сын, чувство грусти в ту минуту, когда тело покойного отца исчезает в земле.

Когда смерть — это все, что тебе осталось, это грустно, какой бы она ни была.

— Ты не можешь меня любить, Лэндон, — сказала она. Глаза у нее были красные и опухшие. — Мы можем быть друзьями, можем видеться... но любить меня нельзя.

— Почему? — хрипло спросил я.

— Потому что я очень больна, — негромко произнесла Джейми.

Все это было странно до невозможности; я никак не мог взять в толк, что она пытается сказать.

— Ну и что? Скоро ты поправишься...

Она грустно улыбнулась, и внезапно я понял.

Не сводя глаз с моего лица, Джейми произнесла слова, от коротых у меня замерло сердце:

— Лэндон, я умираю.

Марина Викторовна плакала беззвучно. Она даже не шевелилась. Из ее затуманенных глаз просто вытекали слезы. Потом и слез не осталось, а она все стояла с конвертом в руках, будто лишь сейчас окончательно признала, что Виктора Каюмовича больше нет. Ей бы только обнять отца на прощание, прикоснуться щекой к его щеке, опять услышать сладкий аромат его одеколона.

Если не видишь разницы между смертью, показанной по ТВ, и своей собственной, ты никогда не поймёшь, как много грусти в этом мире.