Приветствовали вы мои сужденья,
Когда я пел: «Презри ханжей презренье,
Пред сильным мира оставайся смел,
От слабого не требуй униженья!»
Когда же сам я начал жить, как пел,
Мое вы осмеяли поведенье!
Приветствовали вы мои сужденья,
Когда я пел: «Презри ханжей презренье,
Пред сильным мира оставайся смел,
От слабого не требуй униженья!»
Когда же сам я начал жить, как пел,
Мое вы осмеяли поведенье!
— Мирза Шафи, что от тебя хотят?
Тебя то превозносят, то хулят.
На это я ответил: «Что поделать,
Пусть обо мне дурное говорят.
Ничтожеству хулящих нет предела,
Но в слове лицемера больший яд,
Клеветники в меня пускают стрелы,
Но стрелы за спиной моей летят,
А лицемеры слово лести смело
Пустить мне прямо в сердце норовят!»
Оставь ханжам все, чем они
Сильны и славны искони —
Все добродетели оставь им,
О Господи, продли их дни!
А мне оставь мои пороки
И с ними юность сохрани.
Не дай сгореть моим посевам,
Увянуть им не дай в тени!
Мои ручьи, мои напевы
Не иссуши, не обедни!
Чтоб песни петь, оставь мне силы
И вдохновеньем осени!
— То есть жалеть аутичного мальчика — преступление?
— За что жалеть человека, легко обходящего правила приличия, бессмысленные, лицемерные, а потому — унизительные? Ему не нужно делать вид, что его волнуют твои боли в спине, или выделения, или почесунчик у твоей бабушки. Представь, как легко было бы жить без всех этих идиотских общепринятых норм. Мне его не жаль — я ему завидую.
Эй, вставайте все, кому не спится,
Кто еще не верит, что нам конец -
Выйдем в поле и будем биться,
Не скрывая живых сердец
За бесчувственной сталью
И цинизмом речей.
Тонкость грани собственного достоинства с гордыней прямо пропорциональна тонкости грани между терпением и унижением.
Вы сами виноваты в том, что он такой. Сначала унижаете людей, а потом задаете вопросы.
Стыдитесь! Пусть даже храбрость вам изменяет, но как же можно вот так, на глазах у всех труса праздновать?
Когда ты не знаешь, что волки могут укусить, смотреть им в глаза — не храбрость, просто неопытность. Храбрость — смотреть, когда волки кусали тебя много раз.