Каким блаженством было бы хоть раз в жизни не скрывать того, что чувствуешь! Но привычная выучка и благоразумие въелись ему в плоть и кровь.
Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Каким блаженством было бы хоть раз в жизни не скрывать того, что чувствуешь! Но привычная выучка и благоразумие въелись ему в плоть и кровь.
Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Фиа была из тех людей, кто чувствует слишком сильно, так, что уже нельзя терпеть, нельзя жить, и она получила жестокий урок. Почти двадцать пять лет она подавляла в себе всякое чувство и убеждена была, что такое упорство в конце концов победит.
Горько и страшно это, когда видишь — загублена жизнь, загублен человек.
Каждый свой день он начинал с того, что приказывал себе не умирать — и кончал торжествующим смехом оттого, что всё ещё жив.
Эти горожане понятия не имеют, как мы, не городские, живем, им-то можно нянчиться со своими кошечками да собачками, будто с малыми детьми. А у нас тут все по-другому. Если кто попал в беду, мужчина ли, женщина, большой или малый, мы никого без помощи не оставим, а городские — они о зверюшках своих любимых заботятся, а человек хоть зови, хоть плачь — и пальцем не шевельнут, чтоб помочь.
Все чада Господни пользуются правой рукой; левши же — дьяволово семя.
Когда боль немножко притупится, и воспоминания утешают.
Совершенство в чем бы то ни было — скука смертная! Что до меня, я предпочитаю толику несовершенства.
Я совершенно здорова. Но когда уже стукнуло шесдесят пять, в этом есть что-то зловещее. Вдруг понимаешь: старость это не что-то такое, что может с тобой случиться, — оно уже случилось.
— Почему вы ее так не любите? — спросил он.
— Потому что ее любите вы, — был ответ.