Так тяжело и горько, когда тебе в лицо швыряют твои же лучшие намерения и доброту!
В моем горе наперсницы мне были не нужны. Я не заслуживала участия и не хотела его. Я сама возложила на себя это бремя, мне его и нести совсем одной.
Так тяжело и горько, когда тебе в лицо швыряют твои же лучшие намерения и доброту!
В моем горе наперсницы мне были не нужны. Я не заслуживала участия и не хотела его. Я сама возложила на себя это бремя, мне его и нести совсем одной.
И слезы, и улыбки для меня едины и не связаны строго с тем или иным душевным состоянием. Я часто плачу, когда счастлива, и улыбаюсь, когда печальна.
— Когда она узнает правду о тебе, она будет только презирать тебя.
— Нет, ты тот, кого она презирает. Я ее брат, она любит меня!
— Хорошо, Джонатан. Ты прав, извини.
Но любые наши таланты умножаются от употребления, все наклонности как к хорошему, так и к дурному развиваются, когда им следуют.
Как странно, что мы так часто плачем из жалости к друг другу, а о себе не проливаем ни единой слезы!
Если ты предпочтешь следовать дурным наклонностям (или тем, которые могут обратиться во зло), пока они не возьмут над тобой полную власть, а все хорошие подавляешь, пока они совсем не зачахнут, то винить тебе, кроме себя, будет некого.