— Мстительность — пустейшее из всех чувств, — пренебрежительно бросил Менчерес.
— Месть избавляет от подавленного гнева, — возразила я.
— Мстительность — пустейшее из всех чувств, — пренебрежительно бросил Менчерес.
— Месть избавляет от подавленного гнева, — возразила я.
Тиаки вспомнила, почему эти вспышки безотчетного гнева были настолько необходимы. Они нужны были, чтобы сопротивляться всем ударам ненависти. Только ярость давала ей силы противостоять враждебности всего окружающего. Только гнев мог указать ей путь к действию.
Он был первым, кого я смогла полюбить. Я никогда не верила в любовь, но я не нахожу другого подходящего слова для моих чувств к нему.
Когда множество людей начинают испытывать одни и те же чувства и эмоции — это действительно становится мощным оружием.
Сильного человека всегда легче задеть. Слабые сразу избавляются от неприятных эмоций, выдавая их наружу, и успокаиваются, а сильные, молча, проживают в душе целые трагедии. И рушится их внутренний мир, и он будет разрушаться до тех пор, пока человек не научится сразу давать волю своим чувствам.
По поводу же так называемой идеальной любви… Для меня идеальная любовь — это сильное духовное и физиологическое потрясение, независимо от того, удачно или неудачно в общепринятом смысле оно протекает и чем заканчивается. Я полагаю, что чувство любви всегда одиноко и глубоко лично. Даже если это чувство разделено. Ведь и человек в любых обстоятельствах страшно одинок. С любым чувством он вступает в схватку один на один. И никогда не побеждает. Никогда. Собственно, в этом заключен механизм бессмертия искусства.